• Мнения
  • |
  • Обсуждения
К. Ю. Старохамская Грандмастер

Что такое поэт? Человек, который пишет стихами?... Абрам Соббакевич

Что такое поэт? Человек, который пишет стихами? Нет, конечно. Он называется поэтом не потому, что он пишет стихами; но он пишет стихами… потому что он — сын гармонии, поэт.
А.Блок.

Стихов Соббакевич успел написать немного, но какие же они разные! Приводить характерные отрывки для иллюстрации — а вот вам веселое, а вот печальное, а вот ироничное, ностальгическое… — дело безнадежное: в конце концов вместо отрывков в тексте оказывается все. И что интересно: оказывается, есть там и метафоры, и сравнения, и синекдохи с катахрезами, и все, что положено, все, что ведомо седым сверчковедам от литературоведения. Это наверно, и есть главный критерий Истинной Поэзии: узелки этого поэтического шитья настолько не лезут в глаза, сложное и выстроенное по всем законам композиции — настолько естественно, что стихи с первого (а также второго и нескольких следующих) прочтений кажутся очень простыми. Да и забываешь анализировать, чувствуя предательское желание поплакать и поклясться себе, что в следующей жизни непременно, непременно все будет иначе. И уж никак нельзя обойти вниманием исключительно сильную «национальную составляющую» — и типичную еврейскую грусть, и обаяние каменистых холмов далекого золотого Иерусалима, и незатихающую спрятанную боль по ушедшим в никуда шестимиллионным колоннам «нонкомбатантов», и такие знакомые размышления у ОВИРа, и такую национальную еврейскую любовь к ситцево-березовой России…

Соббакевич (А.И.Малинкович) о себе:
«Я родился в Ленинграде в 1941 году. Войны не помню. Не помню также своих дедушек и бабушек ни с отцовской ни с материнской стороны — они погибли. Зато хорошо помню членов Политбюро, чьи портреты в рамках из электрических лампочек вывешивали на стенах Большого дома, мимо которого я ходил в школу. Я видел, как открываются железные ворота. Их охранял солдат с винтовкой и примкнутым трёхгранным штыком. Изредка удавалось заглянуть внутрь. Взгляд упирался в ещё одни железные ворота.
Мрачные истории об этом заведении клубились среди нас задолго до Солженицына
Во время войны в наш дом попала бомба, флигель сгорел, и открылся выход сразу на несколько улиц. Поэтому наш двор облюбовала вся окрестная шпана. Именно этим подросткам, в большинстве своём пропавшим в тюрьмах и лагерях, я благодарен сейчас за то что провёл детство не в лабиринтах дровяных полениц, а за книгой и за шахматами. Я не вписался в их компанию, хотя попытки делал. Вообще жизнь очень замысловата — если бы я не был евреем и если бы не убийцы в белых халатах, я был бы сейчас в законе и ворочал большими деньгами. Если бы, конечно, остался жив.
Писать начал в школе. Мои одноклассницы были доброжелательными критиками. В армии печатал в военных газетах бравые стихи о военной и политической подготовке. Не знаю как в поэзию, но в военный паритет с лагерем империализма мои стихи внесли существенный вклад. Кое-что писал для себя, но своим критикам в погонах не показывал. Что-то подсказывало мне, что они не так сентиментальны, как мои мечтательные одноклассницы.
В университете, когда я показал эти стихи филологам, они пришли в ужас и не только по формальным причинам. И я бросил писать. Так что мой голос в мощном хоре осуждения мирового сионизма не прозвучал (пришли уже и такие времена). Не писал я стихов около сорока лет.
С началом перестройки работал в новой экономике (с переменным успехом), схлопотал два инфаркта и в конце концов снова начал писать…»


С вчерашним хлебом в кулаке
Сидит еврей с своей еврейкой,
Укрытый старой кацавейкой.
Пред ними в клетке канарейка
Поет на русском языке,
Приемник с дохлой батарейкой
И телевизор вдалеке.

Как жалко мне их, без вины
Пред всей Россией виноватых,
Таких родных, таких носатых,
Одной лишь пенсией богатых
И жуткой памятью войны.

Как трудно им живется здесь —
Штаны пасхальные в заплатах,
Сын в Тель-Авиве, дочка в Штатах
Пока не в каменных палатах —
И что получится — Бог весть…

Как горько им на склоне лет
Пустые подбирать бутылки
И от посылки до посылки
Еврейские чесать затылки,
Готовя тюрю на обед.


Это картина жизни целого поколения. Потрясающая картина советской нищеты: старая кацавейка (взятая, как видно, специально из Саши Черного), дохлая батарейка у приемника и замечательный штрих чуждости — канарейка, поющая на русском языке.
Но нет безнадежности, есть радость, радость, что дети в безопасности, а что еще нужно бедному еврею?

Душа их в дочери и сыне
И нету горечи в помине,

потому что

… детей им не достать,
Всем доморощенным фашистам,
Речистым, на руку нечистым,
Здоровым, сытым и плечистым —
А не достать — едрёна мать.

В «Игрушках» потрясающе жуткой силы образ 10 негритят: 6 млн пошли купаться в море… ха-ха, какая мелочь, как будто бы 10 фарфоровых негритят с каминной полки. И тут он дает наезд камерой, и из толпы в 6 млн выхватывает конкретного малыша с испачканной пеленкой во рву.
И все это без надрыва, тихо и задумчиво.

И только в Яд Вашеме в темноте
Их до сих пор, их до сих пор считают
И списки бесконечные читают,
Не знаю только, те или не т. е.
Но если бабку там мою упоминают
И дочь её с трёхмесячным ребёнком,
В последний раз испачкавшим пелёнку
Уже во рву в прохладной тесноте,
То значит т. е.

И эта последняя усеченная строка — апогей трагической завершенности темы. Но может быть вы подумаете, что трагедийные интонации спокойной покорности — всегдашняя тема автора? Как говорится — отнюдь!

Импрессионизм

Какая баба на картине!
Видать, художнику, скотине,
Плеснули лишнего в бокал,
И то ли он его лакал,
А то ли кисточку макал
С засохшей краскою в щетине.

Вот эту женскую головку,
С наклоном медленным к плечу,
Я позабыть давно хочу,
Я вас, ей богу, не лечу —
Мне на нее смотреть неловко,

Она немного бледновата
И будто сдвинута слегка,
И так по-детски виновато
Прижата левая рука.

С плечом своим почти что голым,
И может, даже под уколом,
Она глаза мои мозолит,
Перед братвой меня позорит.
И руку положив на горло,
Глядит так скромно и не гордо,

Хотя прикид ее не плох,
И рядом с ней ученый лох,
Весь в накрахмаленной манишке,
В очках и только что от книжки.
Но мать честная, видит Бог,
Что с нею у него не выйдет —
Она его в упор не видит,
И только, только на меня
Глядит, глядит, глядит с укором,
Участливым каким-то взором,
Ни в чем при этом не виня,

И за неслышным разговором
Как будто бы насквозь сечет —
Всю жизнь мою наперечет,
И где больней всего печет,
И про Маруську, и про Вовку,
И про злодейскую ментовку,
И это все берет в расчет,
Немного наклонив головку.

И по щеке по задубелой
Небритой, одеревенелой
Такое сладкое течет…

Полная гамма удовольствия от созерцания понравившейся картины, и «художнику, скотине» — это та же дань восхищения художником, тот же восторг, который мы слышим в восклицании Пушкина «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!» и которое в пуританские времена нам переводили как «ай да молодец!»
А кстати, не диссонансом звучат эти «лох», «прикид», «ментовка» — да это же о том, что и теперь нашим современным молодым свойственно восхищение подлинным искусством и красотой и что они не совсем уж другие…
Какая залихватская легкость в строчках, видишь, видишь эту картину, вспоминаешь — есть, есть такая картина, как же его, вот и лоха этого вижу…
Истинно говорю вам: душа и мозг поэта — многорегистровый инструмент.

… но читайте дальше, читайте: Просьба, Ленинградец -- драматический сюжет безответной любви, хотя «всем обрыдла эта клетка» —

Как ты всё-таки близка мне,
Нелюбимая страна.
Врозь с тобою — будто болен,
Вместе — корчусь от стыда,
Я в самом себе не волен
И не буду никогда.

И атрибуты города, прекрасного, северного, покидаемого: остров Голодай, плоскость морского пейзажа, морские суда, белые ночи… (Эмигранты)
И все это — содержание и форма — совершенно и органично, без небрежности и оставляет такое цельное впечатление, что уже не думаешь о форме — рифмах, размере, мелодике, тропах… Это та самая легкость, которая дается или тщательной работой и правками или уж большому таланту — что, впрочем, уже и неважно.

«Поэт — сын гармонии; и ему дана какая-то роль в мировой культуре. Три дела возложены на него: во-первых — освободить звуки из родной изначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых — привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в-третьих — внести эту гармонию во внешний мир.»
(А.Блок)

Статья опубликована в выпуске 29.11.2007

Комментарии (6):

Чтобы оставить комментарий зарегистрируйтесь или войдите на сайт

Войти через социальные сети:

  • Интересная статья. Познакомили с поэтом, стихи которого раньше не встречал, спасибо. 5+.

    Оценка статьи: 5

  • Странно, почему-то эта поэзия мне раннего Заболоцкого напоминает.

    Оценка статьи: 5

  • А у мня друг - поэт. И художник. И вот я ему сказал как-то, что у мня стихи не выходят. А он посоветовал писать о любви и любимых. Я послушался совета - вот тогда вышло что-то приличное...

    Оценка статьи: 5

  • поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души...

    У поэта соперников нету
    Не на улице и не в судьбе.
    И когда он кричит всему свету,
    Это он не о вас - о себе.
    Руки тонкие к небу возносит,
    Жизнь и силы по капле губя,
    Умирает, прощения просит-
    Это он не для вас - для себя.
    Но когда достигает предела
    И душа отлетает во тьму,
    Поле пройдено, сделано дело -
    Вам решать, для чего и кому.
    То ли мед, то ли горькая чаша,
    То ли адский огонь, то ли храм...
    Все, что было его - ныне ваше.
    Все -для вас. Посвящается - вам.
    Б.Окуджава.

    Больше и добавить-то нечего...

    Оценка статьи: 5

  • Марина Симкина Марина Симкина Читатель 16 сентября 2012 в 20:18 отредактирован 17 ноября 2016 в 14:51 Сообщить модератору

    Спасибо Вам за хорошую статью о моем друге. Почти пять лет статье, как-то я умудрилась ее пропустить... Я очень люблю Соббакевича, посещала одновременно с ним - недолго, но кажется огромным периодом в жизни - ЛитО в Петербурге. У меня осталась еще стопочка его книг, которые я прицельно раздаю - "в хорошие руки". Немножко от тиража осталось у его вдовы в Петербурге.
    Как правило, если я где-то читаю свои стихи, обязательно знакомлю слушателей хотя бы с несколькими стихами Александра Маленковича (Абрама Соббакевича). Два или три раза устраивала его вечера.
    Если захотите познакомиться со стихами Александра, которых нет в интернете, свяжитесь со мной
    С уважением - Марина Симкина.