• Мнения
  • |
  • Обсуждения
Сергей Курий Грандмастер

Кто автор «Конька-горбунка»? Народная жила

Несмотря на фольклорные заимствования и влияние сказок Пушкина, трудно не увидеть оригинальность и новизну «Конька-горбунка». Стиль Пушкина более ясный и простой, рифмы более точные.

Henning Janos, Shutterstock.com

Язык же сказки Ершова сознательно приближен к разговорной речи («И поехал в дальний путь… / Дайте, братцы, отдохнуть!») и предваряется шутливыми зачинами и присказками, вроде:

«…Как у наших у ворот
Муха песенку поёт:
«Что дадите мне за вестку?
Бьёт свекровь свою невестку:
Посадила на шесток,
Привязала за шнурок,
Ручки к ножкам притянула,
Ножку правую разула:
«Не ходи ты по зарям!
Не кажися молодцам!»
Это присказка велася,
Вот и сказка началася…»

Кроме того сказка просто насыщена просторечными выражениями. Сегодня это единственное, что затрудняет восприятие довольно складно написанной сказки и требует примечаний. Например: «малахай» (длинная широкая одежда без пояса), «пластью» (пластом, неподвижно), «слов-то не померил» (т.е. не проверил), «Вот бы курево развесть…» (здесь курево «костер, огонек»), «ендова» (посуда для вина), «спальник» (царский слуга), «шабалки» (шабаш, конец), «жом» (пресс для выжимания растительного масла), «плес» (хвост), «Гости! Лавки отпирайте…» (здесь «гости» значит «купцы» — помните, «Садко, богатый гость…»?), «лубки» (картинки, отпечатанные с матрицы на липовой доске, и сопровождаемые подписями — низовой книжный жанр, популярный среди простого люда), «седмица» (неделя), «Доставать тоё Жар-птицу» (т.е. «Доставать ту Жар-птицу») и т. д. Кое-где не обойтись и без более подробных комментариев.

Например, кобылица говорит Ивану:
«…Но конька не отдавай
Ни за пояс, ни за шапку,
Ни за черную, слышь, бабку…»

Бабки — это кости суставов копытных животных, используемые в одноименной старинной игре. Бабки надо было сбивать битой — специальной, покрашенной в черный цвет, бабкой, в которую для тяжести заливали свинец.

А вот братья, оправдывая воровство коней, говорят Ивану:
«Дорогой наш брат Иваша,
Что переться — дело наше;
Но возьми же ты в расчет
Некорыстный наш живот…»

«Живот» — это устаревшее слово, обозначающее «жизнь» («Не пощадить живота своего»), а также «имущество, добро, достаток». Т. е., «некорыстный наш живот…» — означает «бедную нашу жизнь», «наш малый достаток».

Язык сказки Ершова во многом лапидарен и полон грубоватого юмора:

«…Тут, отдав царю поклон,
Ерш пошел, согнувшись, вон.
С царской дворней побранился,
За плотвой поволочился
И салакушкам шести
Нос разбил он на пути».

Народный комизм полностью воплощает герой сказки — Иван-дурак. При этом Иван далеко не идеальный персонаж.
Один из рецензентов сказки в 1843 году напишет: " Младший — дурак, лентяй, который только и делал, что лежал на печи и ел горох и бобы, стал богат и женился на Царь-Девице. Следственно, глупость, тунеядство, праздность — самый верный путь к человеческому счастью. Русская пословица говорит: не родись ни пригож, ни умён, родись счастлив, — а теперь, после сказки г. Ершова, надобно говорить: не родись пригож и умён, а родись глупцом, празднолюбцем и обжорой. Забавно, что узкие головы, помешанные на своей так называемой нравственности, проповедуя добродетель и заботясь о невинности детей, рекомендуют им сказку Ершова, как приятное и назидательное чтение!"

На что Ершов раздраженно заметит:
«…одних бранят за нравоучения, называя их копиями с детских прописей, а меня бранят за то, что нельзя вывести сентенции для детей, которым назначают мою сказку. Подумаешь, куда просты Пушкин и Жуковский, видевшие в „Коньке“ нечто поболее побасёнки для детей».

На самом деле именно естественность образа Ивана (эдакого аналога шута-Петрушки) и вызывала у многих читателей симпатию. Да, он не идеален, да, он с ленцой, да, он разгильдяй, озорник и хитрец. Но при этом он добродушен и незлопамятен, весел и жизнерадостен, лишен алчности (лишь раз польстился на перо Жар-птицы и каковы результаты), когда надо — смел, отчаян и находчив. Он ничего не понимает в чинах и субординации и обращается к царю панибратски:

«Чудно дело! Так и быть,
Стану, царь, тебе служить.
Только, чур, со мной не драться
И давать мне высыпаться,
А не то я был таков!»

Под стать Ивану и его помощник — Конёк-горбунок. Он тоже третий в семье, и тоже «отклонение от нормы». Однако за внешним уродством кроется волшебная сила и рассудительность, которой так порой не хватает Ивану. Сам образ Конька оригинален и близких аналогов до Ершова не имел (кони, помогающие героям, были, как на подбор, красавцами) — внешний вид его представляет некую помесь коня, осла и верблюда.

«Ростом только в три вершка,
На спине с двумя горбами
Да с аршинными ушами…»

У многих (в том числе и у меня) описание Конька вызывало понятное недоумение — пересчитав аршины и вершки, выходило, что помощник Ивана был ростом чуть более 13 см и с ушами 70 см. Даже для сказки это было уж чересчур диспропорционально. Но и этому нашлось объяснение.

Александр Чудаков «Конек-горбунок»:
«Иногда незнание значения слова или реалии, за ним стоящей, приводит к искажению смысла. …Дело в том, что в старину количество вершков применительно к росту человека или лошади означало сверх: для человека — сколько вершков сверх двух аршин, для коня — сверх одного. Это значит, что герой рассказа Тургенева „Муму“, немой богатырь Герасим, бывший двенадцати вершков, имел рост под два метра (71×2 + 52,8 = 194,8 см). Рост Конька-горбунка, таким образом, в холке был равен (71 + 4,4×2) = 79,8 см. Не кавалерийский, конечно, конь, но всё-таки ростом с небольшого ослика или пони, на которого всё же можно сесть верхом».

Вернемся к стилистике сказке и посмотрим, действительно ли она является просто удачной стилизацией под фольклор. Здеь стоит обратить внимание на оценку профессора В. Евсеева, который проницательно назвал «Конька-горбунка» «пародийно-фольклорной» сказкой, где «задает тон романтическая ирония автора». Внимательный читатель легко услышит, как, ведя свое повествование в народном ключе, Ершов со стороны подсмеивается над этой народностью. Особенно явно это видно в описании того, как Иван воспринимает прекрасное со своей крестьянской точки зрения.
Вот он оценивает Царь-девицу:

«…Эта вовсе не красива:
И бледна-то и тонка,
Чай, в обхват-то три вершка;
А ножонка-то ножонка!
Тьфу ты! Словно у цыпленка!
Пусть полюбится кому,
Я и даром не возьму.
…Вот как замуж-то поспеет,
Так небось и потолстеет…»

Обилие света, излучаемого Жар-птицами, Иван меряет «шапками», а самих птиц описывает так:

«Неча молвить, страх красивы!
Ножки красные у всех;
А хвосты-то — сущий смех!
Чай, таких у куриц нету;
А уж сколько, парень, свету —
Словно батюшкина печь!»

При этом Иван, как нормальный деревенский пацан хочет этих птиц «пугнуть». И посреди этой комичной сцены взлет птиц описан уже с точки автора, как прекрасное зрелище:

«Ярким пламенем сверкая,
Встрепенулася вся стая,
Кругом огненным свилась
И за тучи понеслась.
А Иван наш вслед за ними
Рукавицами своими
Так и машет и кричит,
Словно щелоком облит».

Ершов также искусно вплетает в одну сюжетную нить и архаичные народные представления о мироздании. Это и место схождения Неба с Землёю, «где крестьянки лен прядут, / Прялки на небо кладут». И небесный терем Месяца Месяцовича, который естественно венчает «православный русский крест». И «Чудо-юдо Рыба-кит», который в старинных поверьях выступал держателем суши.
Пародийность «Конька-горбунка» заметна и в описании подводного царства, где всё так похоже на устройство царской России.

«Лещ, услыша сей приказ,
Именной писал указ;
Сом (советником он звался)
Под указом подписался;
Черный рак указ сложил
И печати приложил…»

И, наконец, для сказки характерны емкие и меткие строчки, легко врезающиеся в память читателя:

«Что, Иванушка, невесел?
Что головушку повесил?»
…Велика беда, не спорю;
Но могу помочь я горю.
…Но, сказать тебе по дружбе,
Это — службишка, не служба".

«И чтоб никакой урод не обманывал народ»

«Гей! Позвать ко мне Ивана!» —
Царь поспешно закричал
И чуть сам не побежал".

«Два раза перекрестился, —
Бух в котел — и там сварился!»

Недаром Ершов скажет об успехе своей сказки: «Мне удалось попасть в народную жилу. Зазвенела родная, и русское сердце отозвалось».

Продолжение следует…

Статья опубликована в выпуске 8.03.2012
Обновлено 22.07.2020

Комментарии (8):

Чтобы оставить комментарий зарегистрируйтесь или войдите на сайт

Войти через социальные сети:

  • Людмила Ливина Людмила Ливина Профессионал 6 марта 2012 в 15:13 отредактирован 6 марта 2012 в 15:14 Сообщить модератору

    За комментарий к "черной бабке" спасибо отдельное. Я с детства была убеждена, что речь идет о чернокожей бабе - негритянке как символе максимального сексуального наслаждения. И воспринимала наказ кобылицы так: ни за пояс(знак мужской доблести и богатства), ни за шапку(социальный статус: # горлатные боярские шапки, по Сеньке - шапка), ну,a про черную бабку уже сказала.
    Почему-то оценка не высвечивается, 5, безусловно.

    Оценка статьи: 5

  • Сергей Курий, браво!
    Вот так читаешь замечательных авторов ШЖ, и вспоминаешь детство.
    Интересная деталь из Вашей статьи: упоминаете игру "бабки" суставными косточками. Я сразу вспомнила, что у нас эта игра и эти косточки назывались "асики". Такое вот смешное название . У каждого уважающего себя пацана эти "асики" постоянно гремели в карманах. Спасибо Вам!

    Оценка статьи: 5

  • Пользуясь случаем, поздравляю весь прекрасный пол "Школы Жизни" с 8 марта!

  • Начало статьи очень интересное, тем более, что эту сказку и тогда, при жизни П.Ершова, оценивали очень неоднозначно.Да и сам П.П утверждал, что он всего лишь пересказал своим языком народную басню. Из статьи прекрасно видно, что "Конек-горбунок" вполне оригинальное сочинение автора со своим взглядом на окружающую действительность - тонким, ироничным. Интересно, если бы Ершов не был вынужден покинуть Петербург, как сложилась бы дальше его литературная судьба? Неужели он и тогда бы остался по сути автором одного произведения? оценка статьи - 5!