…Сашутка давно уже освоилась в школе. Она хорошо знает, что умывальник находится напротив их класса, а столовая, куда, если честно, она не особенно любит ходить — на первом этаже. Нет, когда вместо обеда им дают йогурт и печенье — тогда любит. Но это бывает нечасто.
Напротив столовой находится кабинет рисования с разными интересными штуками, сделанными из дерева. А ещё там есть белые гипсовые головы и даже отдельные носы! Но малышей туда не пускают, говорят, что всё это они будут рисовать в старших классах.
А вот в спортивный зал, который тоже расположен на первом этаже, пускают. Сашутка любит туда ходить. Там можно поиграть в мячик, полазить по лесенке, которую все называют «шведской» (наверное, её из самой Швеции привезли!), или просто побегать.
Ещё Сашутка обожает читать вслух. Спасибо деду — это он научил её читать сначала отдельные слова, а потом и целые предложения.
Пока вчера её одноклассники-первоклассники по слогам читали историю про храброго утёнка Алёшу, Сашутка давно уже всё прочитала про себя и потом сидела, глядя в окно на листья, которые падали даже от слабого порыва ветра.
А вот чего Сашутка не любит — так это писать. Причём ни в прописях, ни в тетради по математике, хотя эта тетрадь расчерчена в клетку и писать в ней проще, чем по линейкам.
Вся беда в том, что Сашутка постоянно берёт ручку в левую руку. Учительница так и сказала, что Сашутка — левша. Девочка поначалу подумала, что их учительница Нина Фёдоровна смеётся над ней, и, обидевшись, даже разревелась прямо на уроке.
Оказывается, никто над Сашуткой не смеялся. Просто «левша» — это человек, который всё делает левой рукой. Сашутка этого не знала, она всю жизнь привыкла и ложку брать в левую руку, и мячик левой рукой кидать, и вот теперь берёт ручку не в правую руку, как это делают все, а в левую. По привычке. А потом начинает писать. Всё той же левой рукой.
Заканчивается это каждый раз одинаково: учительница вынимает ручку из левой руки Сашутки и перекладывает её в правую. Как только Нина Фёдоровна отворачивается, Сашутка — раз! — и снова берёт ручку в левую руку.
Но терпению Нины Фёдоровны можно позавидовать. Она может переложить ручку в правую руку Сашутки, наверное, раз сто! А может, и больше. Сашутка не считала, потому что до ста ей сосчитать пока ещё не удаётся. Ей просто кажется, что сто — это такое большое число, что больше него, наверное, только миллион.
То, что «миллион» — это очень много, Сашутка знает от мамы. Та иногда, нахмурив брови, строго говорит, когда Сашутке не хочется убирать игрушки:
— Тебе что, миллион раз надо повторять?
Поэтому Сашутка и знает, что «миллион» — это ужасно много.
А Нина Фёдоровна никогда не повторяет. Просто берёт ручку и перекладывает ей, и ничего при этом не говорит. Нет, иногда, правда, говорит строгим голосом:
— Переложи ручку. Нельзя писать левой рукой.
— Почему? — как-то раз спросила у неё Сашутка.
— Потому что не полагается, — ответила Нина Фёдоровна. И потом добавила, что когда она училась, у них все писали только правой рукой.
Сашутка сразу представила себе, как в классе сидят пожилые дяди и тёти и аккуратно выводят палочки и кружочки правой рукой. О том, что Нина Фёдоровна тоже когда-то была маленькой и училась в первом классе, Сашутка просто не подумала. Она представляла себе, что Нина Фёдоровна всегда была такой же пожилой, какой она её привыкла видеть.
В конце концов, Сашутка овладевает письмом. И к концу второй четверти довольно уверенно пишет правой рукой буквы и цифры. Да так ловко, что даже отличник Серёжка Шумилов за ней не успевает. Хотя он сразу начал писать правильно, именно так, как говорила Нина Фёдоровна, и над ним никто не стоял. И ручку из одной руки в другую тоже не перекладывал.
И только дедушка сказал, что переучивать Сашутку было не обязательно. Даже не нужно, потому что раз левша всё делает левой рукой, значит, и писать он (или она) должен левой.
А мама ничего не сказала. Она, видимо, продолжала считать, что Нина Фёдоровна всегда и всё делает правильно. И раз сказала, что Сашутку надо переучить, значит, так действительно надо было сделать.
Кроме простой школы Сашутка еще ходит в музыкальную, или попросту в «музыкалку». Туда её водит или дедушка, или тётя Валя, мамина двоюродная сестра. Маме водить дочку некогда, потому что ей приходится много работать. Она просто везде не успевает.
Сашутка очень любит петь, поэтому её сразу же записали именно на хоровое отделение. Но ещё больше она любит дорогу до «музыкалки».
Дело в том, что по пути ей приходится проходить мимо старых частных домов. Там, в одном из дворов, живёт собака. Саму собаку Сашутка никогда не видела, зато слышала её лай. А ещё на калитке красуется весьма внушительная табличка, где нарисована собачья голова и стоит подпись: «Осторожно! Злая собака!»
В том, что собака действительно злая, Сашутка не сомневается. Эта собака лает так, что, кажется, зайди Сашутка в этот двор, собака тотчас же разорвёт её на части.
Заходить Сашутка не рискует. Зато она с увлечением каждый раз дразнит собаку, проходя мимо знакомого кирпичного дома.
— Р-р-р… гав, гав, гав, — начинает изображать за забором Сашутка собачий лай.
Судя по всему, получается у неё неплохо, потому что собака сразу же отвечает ей весьма сердитым басом.
— Зачем ты это делаешь? — каждый раз спрашивает Сашутку дедушка, от которого егоза-внучка заранее убегает, чтобы подразнить злую собаку.
— Просто так! — заливисто смеётся Сашутка. — Это так весело, когда она рычит!
— Весело… — передразнивает дедушка. — Чтобы этого в следующий раз не было!
— Ладно, ладно, — кивает Сашутка, когда они отходят от дома на приличное расстояние.
Но в следующий раз всё повторяется снова. И дедушка вновь принимается ругать Сашутку за то, что она не слушается.
Тётю Валю же Сашутка и подавно не боится. Ходит её тётя небыстро, то и дело останавливается, обращаясь к Сашутке:
— Постой, дочка, не убегай вперёд. Я за тобой не успеваю.
Сашутка старается идти настолько медленно, чтобы тётя Валя не торопилась и не дышала так тяжело, потому что она знает, что у той больное сердце. Но как только они приближаются к знакомому красно-кирпичному дому, Сашутка, забыв все правила приличия, сначала ускоряет шаг, а затем срывается с места и пулей добегает до забора с вывеской «Злая собака» и начинает уже известное:
— Р-р-р-р… р-р-р-р… Гав-гав! Р-р-р…
Собака, словно ожидая Сашуткину дразнилку, тотчас отвечает из-за забора громким лаем и рычанием. При этом она, судя по всему, бегает по двору и гремит цепью, что отчётливо слышно и Сашутке, и идущим мимо забора прохожим.
Некоторые из них улыбаются, наблюдая, как Сашутка вертится перед забором и изображает собачий лай, некоторые качают головами. Но большинство проходит мимо так, как будто Сашутки с её гримасами для них вообще не существует. Они идут, занятые своими мыслями, и на незнакомую девочку — ноль внимания.
Иногда прохожих нет вообще, но Сашутку это ничуть не смущает. Ведь она же не для посторонних дядей и тётей старается! Ей просто становится весело, когда у них с неизвестной собакой получается вот такой своеобразный дуэт.
Подошедшая тётя Валя не ругает Сашутку. Она только говорит, словно удивляясь:
— Сашенька, кто бы мог подумать! Ведь ты до пяти лет букву «р» совсем не умела говорить. А сейчас что? Рычишь, как будто тебя специально этому научили!
— Никто меня не учил, — хохочет Сашутка, — я сама всему научилась!
И, издав собаке на прощание последнее, особенно громкое, «р-р-р», отходит от забора. Хочешь не хочешь, а в музыкальную школу опаздывать нельзя. Тем более на любимый хор, где ей часто дают петь сольные партии!
Поэтому оставшуюся до музыкальной школы дорогу Сашутка идёт степенно. Словно это и не она десять минут назад всеми мыслимыми и немыслимыми способами пыталась вывести из себя собаку за забором.
Спасибо на добром слове, Карл-Август Аванти. У американцев и мафия - с американским колоритом. В Италии, кроме сицилийской мафии есть еще...