— Меня не интересует, что там у вас! Договор, контракт! Мне по хрену! Ваше дело козлячье — делать то, что вам начальник говорит, и не возмущаться! Отложить все дела в сторону и делать то, что говорят! Оборзели вконец!
Еще не доковыляв до конца лестницы второго этажа и не успев открыть скрипучую деревянную дверь нашего «офиса» — советской многоместной конторки, каких сотни тысяч, по зычным звукам накаленных по привычке басов и фальцетов я уже чувствовал, что возвращаюсь не куда-нибудь, а в свои родные пенаты. Та же «приятно» заряженная атмосфера офисной работы, тот же обмен «любезностями» — жалобно-возмущенными со стороны недовольных сотрудников, затырканных пузатым, всегда знающим к чему придраться начальством и гневно-негодующим со стороны высоких патронов в адрес своих нерадивых раздолбаев-подчиненных. Все, как всегда.
Осторожно приоткрыв дверь, дабы никого не потревожить и не оторвать от корпоративной, как принято у нас говорить, дискуссии, обмена мнениями между «равными» в правах и обязанностях начальниками и подчиненными, я смело вступил на еще не остывшее поле брани. Лужи крови еще не высохли. Преломленные копья и стрелы были в беспорядке разбросаны.
Начальник, Иван Поликарпыч, с «нежной» улыбкой голодного людоеда островов Кирибати окинул меня «приветливым» взглядом с ног до головы. Другие присутствующие также с трудом удержались от радостных и бурных приветствий в мой адрес по случаю прибытия.
— Ты где лазишь? — лениво прорычал наш Юпитер.
— Карты географические и канцелярские принадлежности покупал… Вы же знаете…
— А почему так долго?
Далее последовал ряд мелких придирок и вынужденных объяснений: «почему так долго», «почему так дорого», «почему не того качества» и так далее.
После чего наш недовольный господин важно удалился в свой уютный альков. Я же, получив за последние три минуты ряд новых заданий — ах, если бы они делались хотя бы с одной десятой той живости и беспечности, с которой рождались, — включил свой компьютер и плюхнулся на жесткий стул, прикидывая в уме, за что сначала браться.
Но и после того, как наш большой босс ретировался, я еще минут двадцать находился под яростным перекрестным огнем наших возмущенных до глубины своего девичьего самолюбия и уязвленных в самое сердце своей гордости сотрудниц: они так и этак, на все лады и шестеренки распекали и чехвостили нашего предводителя.
— Нет, ну что я ему, девочка, что он меня так? Вот так и этак? Тут работаешь, работаешь, головы, понимаешь, не поднимаешь, а приходит этот козел и начинает над тобой издеваться! — возмущалась изо всех оставшихся сил экономист Леночка (впрочем, Леночке давно шел пятый десяток, но она настаивала именно на этом ласково-уменьшительном имечке). — Козел он после этого!
— Да брось ты, не обращай внимания, — давала Леночке «оригинальные» и полезные советы начальник отдела Татьяна Санна (впрочем, хороший человек, хотя часто у меня возникало маниакальное желание заткнуть ей рот тряпкой, что лежала за батареей подле меня, за ее неугомонную болтливость). — Вот, понимаешь, его же не переделать, он тут нас всех строит, придирается — у-у-у, так бы и удушила его, свернула бы ему голову! — Татьяна Санна часто путала начальство со своим мужем.
Но задушевный обмен негодованием и возмущением в самый апогей, когда чуть охрипшие от споров голоса брали верхнюю ноту, а лица уже приняли апоплексический оттенок, прервал сам герой яростного словометания неистовых сотрудниц.
— Елена Павловна (экономист Леночка), вы сделали, что я сказал? — с порога, не дав опомниться, заостренный дротик Иван Поликарпыча метко вонзился в цель — беззащитную Леночку.
— Да я… это… Иван Поликарпыч! Я уже!!! Сейчас! — не готовая к бою тупая стрела Леночки, так и не описав несущую смерть дугу, упала к ее ногам — конечно, у Леночки не было ни времени, ни сил, все было потрачено на то вербальное извержение, которое царило в нашем офисе последние несколько часов.
— Да я вам! Да я вас! Вы!!! Я!!! Всех!!! …к чертям собачьим! — Великий Вождь Племен Сбыта и Снабжения метал громы и молнии направо и налево.
И тут, среди всей этой грубой солдатской ругани, визгливых базарных голосов, пошлых сплетен, пустых слухов, среди всей этой беспросветной грязи я увидел что-то необыкновенное и чудесное, что почти заставило меня захлебнуться от восторга, позволило оглохнуть по отношению ко всей этой дикой гортанной какофонии. Я смотрел и не мог оторвать своих воспаленных глаз от того живого и настоящего, что вдруг нежданно впорхнуло в наш заводской вертеп. Осколок дальнего, давно забытого мира. Маленький кусочек Солнца. Посланец Лета и Счастья. Бабочка!
Простая бабочка… Нет, необычайно огромная, с двумя яркими оранжево-сине-черными парусами-крыльями она трепетала, несомая на волнах той негативной энергии, что витала в нашей душной коробке. Нервно вспорхнув к самому потолку, она стала неистово биться об ослепляющие лампы дневного освещения, смертельно обжигаясь.
«Смотрите, бабочка!», — словно «О, чудо чудное!», не контролируя себя, завопил я. Но никто и ухом не повел. Ни одна голова не повернулась в сторону цветочного парусника, посланца Лета и Солнца, ни один голос не пожелал умолкнуть.
«Что это? Махаон? Парусник? Или какой другой вид?» — я не разбирался в бабочках. Мои знания ограничивались капустницами, махаонами и парусниками. Я знал, что наряду с заурядными белыми или песочного цвета баттерфляями встречаются абсолютно удивительные, гигантских размеров красивые насекомые. Я знал, что в некоторых странах бабочек любят и почитают. Например, на Тайване и в некоторых других странах существуют целые заповедники и миграционные пути бабочек, которые трепетно охраняются законом и людьми. В некоторых восточных странах бабочка — вестница счастья, а убить посланницу солнца — значит, совершить грех. Но то на тонком Востоке. А у нас…
В неистовом танце жизни она билась о люминесцентные солнца, расплескивая жизненную пыльцу и постепенно сжигая себя насмерть. Удар, еще удар. На мгновение, словно ослепленная этой борьбой с ветряными мельницами, она оглушенная падала вниз, туда, где острыми молниями носились яростные токи людской ненависти, непонимания и эгоизма. Затем, как будто снова придя в себя, она резко взмывала к самому потолку, где, как ей мерещилось, ярким светом ее манила свобода, радость и любовь. Удар, еще удар. И снова. И снова. Казалось, было слышно, как ее живая душа бьется о раскаленное стекло. Удар. Еще один. И снова. И снова…
Я вскочил. Запрыгнул на один стул, пытаясь дотянуться до неистового махаона. Но он, провалившись вниз и снова судорожно цепляясь за воздух огромными крыльями-руками, взмыв вверх, упорхнул к другой лампе. Я соскочил со стула, вскарабкался на другой, стал размахивать руками в попытке схватить несчастное создание, чтобы спасти от неминуемой смерти. Бабочка вернулась туда, где была до этого. Стукнулась крохотным тельцем и разноцветными крыльями о яркую лампу еще несколько раз, а потом, подобно сорванному осенним ветром осиновому листу, медленно спикировала на пол.
Я спрыгнул со стула, взял беднягу в ладонь. Еще пару раз, из последних сил, махаон судорожно дернул своими большими крыльями — видно было, как мало пыльцы на них осталось — движения все медленнее и медленнее, тише и тише, а потом и вовсе… Он сразу как-то окостенел.
Перепалка, тем временем, закончилась. Рабочий день медленно, но неизбежно подходил к концу. Каждый был занят своими делами, делишками. Собой. И никто не заметил маленькой смерти, что случилась только что. «Прекрасной» и горькой смерти посланницы ангелов.
Среди всего этого земного хаоса, пустого разлада в умах и сердцах, час за часом, день за днем, и так всю жизнь, сжигающего, разъедающего, умерщвляющего в нас то чудесное, ту Божью искру, что могла бы позволить нам, пожелай мы этого, радоваться каждому прожитому дню, друг другу, тем чудесам, что нас окружают и с нами происходят, и мимо которых мы проходим, потому что сердца наши слепы, нам был послан знак небес. Знак, что все, что от Бога — прекрасно. Что каждый миг — чудо. Увещевание ангелов о хрупкости и быстротечности всего. Надпись на стене…
Но, увы, мы оказались безграмотными. Бесчувственными. Слепыми и глухими. Впрочем, все как всегда.
Меня всегда удивляло, как можно долгое время, иногда годами работать в обстановке, подобной описанной в рассказе. Костерят начальника-козла и самодура, льют горькие слёзы, в столе держат пузырёк с корвалолом... На простой вопрос: "Почему не увольняетесь?" стандартный ответ: "А куда я пойду?". Блин, ну ты же пришёл(шла) сюда, и не по приговору суда, а добровольно! Значит, и другое место найдёшь. Вот такой "терпимостью" и подпитываются безнаказанно Иваны Поликарпычи.
За рассказ - 5
Оценка статьи: 5
5 Ответить
Тяжела и неказиста жизнь малоквалифицированного оффисного планктона.
Оценка статьи: 3
2 Ответить
Игорь Вадимов, во-во ! Очередная вариация, "облитая горечью и злостью" с добавкой оживляжика в виде бабочки. ... Но однажды и уже давненько на проминаже по спецтропе меня начала облетать чёрная бабочка, что подвигло меня на поэтическую строчку "...и смерть, как чёрная бабочка, // витает вокруг меня."
Я вспоминаю её всякий раз после предпосылок к происшествию разной степени опасности.
... Неужели у автора с таким бурным и обильным прошлым не осталось ни одного чисто доброго и благодарного воспоминания об окружавших людЯх?
Меня так просто распирает от таких радужных воспоминаний. " Вспомните, как много есть людей хороших!" ! Вот о них-то поподробнее= .
0 Ответить
Сергей Дмитриев, у автора, похоже, принцип такой - если мне плохо, то и другим должно быть тоже плохо. Использование ШЖ в качестве помойного ведра.
0 Ответить
Елена Максимовская, "А куда я пойду?" Сами признаЮтся, что ни хрена не умеют делать, только бумажки с места на место перенести, но вечером на кухне возмущаются, что производительность в стране падает и возмущенно ищут виноватых
а статья отличная
Оценка статьи: 5
2 Ответить
Елена Максимовская, у нас все "девушки" предпенсионного возраста дорабатывали до пенсии. И все были уверены, что другую работу они не найдут. У них нет связей. Не то образование, возраст, лицо...
Их можно было понять.
Позже, всякий раз встречая их на улице, они также громко жаловались мне на жизнь, работу, начальника...
Те образование, рожа и связи оказались у меня, новичка в том городе, рискнувшего уйти на все 4 стороны после скандала с руководством.
1 Ответить
Игорь Ткачев, зато у каждой такой "девушки" куча комплексов . Я была новичком не только в городе, но и в стране, имея за плечами 47 прожитых лет, что в понимании некоторых работодателей, глубокая старость. Не имея связей, тоже легко меняла работы. Одна "фирма" была очень похожа на описываемую Вами. Роль Ивана Поликарпыча выполняла тучная дама с ярко выраженным климактерическим синдромом. Визжала на весь офис! Ну, я там поработала... два месяца
Оценка статьи: 5
1 Ответить
Елена Максимовская, и я новичок в стране. Без друзей и к-л связей. На этой Земле, похоже, тоже.
Я на том заводе отработал больше 6 лет.Не жалею, так это был зам жиз опыт-)
1 Ответить
Елена Максимовская, человек очень быстро привыкает к своему болотцу... Особенно если понимает, что на рынке труда он не востребован.
0 Ответить
Марта Александрова, я тоже уверена, что причина именно в низкой (иногда и объективной) оценке себя, как специалиста.
Оценка статьи: 5
1 Ответить
Весьма привлекательно. Может не вполне в тему, но мне вспомнилось, как я помогал сыну (тогда школьнику) перевести стихотворение с французского (такое домашнее задание). В результате получился вот такой стишок, если я, конечно, всё правильно помню:
Зеленый легкий мотылек,
Блуждающий в ночи,
Ты не стремись на огонек
Таинственной свечи.
Вернись домой, под свой листок
И зря не хлопочи.
Зеленый легкий мотылек,
Блуждающий в ночи.
Там свет луны, он верный друг,
Спокойный и простой...
Но пламени любовный круг
Нас манит вновь и вновь.
Он околдует, завлечет,
Но только прикоснись!
Беги, спасайся мотылек!
Ах! Милый, берегись.
Оценка статьи: 5
4 Ответить
Валерий Сатокин, charmant-) tres, tres jolie-)
Un petit, vert papillon...
0 Ответить
Странно, но никто не обратил внимания на самые главные слова в последнем абзаце о том, что мы как винтики крутимся в одном ритме и не всегда, да что там, почти никогда, не останавливаемся, чтобы порадоваться первому весеннему цветку, солнечному лучу и другим простым радостям жизни, любому знаку, который нам посылают наши Ангелы. Будьте внимательны, люди. Чтобы не пришлось жалеть потом, что мы опять распяли Бога.
1 Ответить
Олеся Ковалева, ну не знаю, как все, я так регулярно "останавливаюсь и радуюсь". И когда бегаю на зарядку по утрам, и когда разъезжаю на велике по городам да весям, и просто, когда иду по городу, даже когда работаю за компом не стыжусь отвлекаться на маленькие жизненные радости. Полагаю из здесь присутствующих, да и вообще - я не единственный такой "удивительный".
И никакие ангелы и боги к этому отношения не имеют. По крайней мере в моем случае.
Оценка статьи: 5
3 Ответить
Олеся Ковалева, а может, обратили, но для нас это неактуально?
2 Ответить
Олеся Ковалева, рад, что Вы заметили-)
Спасибо.
0 Ответить
О... да это я?-)
Старье на свет вытащили?-)))
Правильно-)
Кстати, интересно взглянуть на тот опыт уже несколько лет спустя...
Все оказывается еще хуже: одну работу меняешь на другую, другую на третью... Есть положение, деньги зарабатываешь большие, вроде что-то умеешь делать... а счастья нет-(((
Все так же нет времени остановиться, поднять голову к небу, заметить лужи под ногами... все в спешке, все в суете...
А там... смерть.
0 Ответить