• Мнения
  • |
  • Обсуждения
Ляман Багирова Грандмастер

Je t'aime. Что дала мне моя няня?

Она округлая и любит округлое. Большая, словно медведица, на удивление увертливая, крепкотелая, с серебристо-белыми волосами и ярко-голубыми глазами. Сидит, уютно поставив круглые локти на круглый стол, накрытый темно-зеленой плюшевой скатертью, что-то вышивает.

Река Висла, Польша Фото по лицензии pixabay.com

Я играю фестончиками скатерти, смотрю, как мелькают в ее руках разноцветные нити, и тоже размещаю свои острые локотки на столе.

— Ньйи волно (Нельзя), — голос ее звучит ласково, но твердо, и изысканные слова незнакомой речи завораживают меня.

— Почему?! Тебе можно, а мне нельзя?! Льзя!!! — мне пять лет, и я жонглирую языком, как вздумается! Удивительное ощущение лингвистической свободы, сияющий филологический полет! Никогда потом уже не подняться в него — знания давят балластом!

— Мне можно. Я старая. А тебе в жизнь входить, дом водить. Не комильфо, цуречка (доченька)!

— Почему ты так говоришь? — я кричу, и одновременно в моих карих и ее голубых глазах вспыхивают веселые искорки.

— Потому что я полька. Есть такая страна — Польша. А в ней город Краков. Колбасу краковскую любишь? Вот она из города Краков.

Для меня все колбасы делятся на вкусные и не очень. В последнее время тех, которые «не очень», не было. Я киваю головой. Она удовлетворенно улыбается.

— А еще в Кракове есть красивые дома, высокие сосны и большая река. Синяя-синяя.

— Как твои глазки? — я смеюсь.

— Краше. Она задумывается, потом тихонько поет:

Ой, ты Висла голубая
Как цветок
Ты бежишь в чужие земли
Путь далек…

— Я тоже хочу в Польшу! — мой крик утвердителен и победоносен! Для пущей важности я стучу кулачком по столу, и фестоны скатерти подпрыгивают в знак согласия.

Она молчит с минуту, потом гладит меня по голове. Рука у нее маленькая, натруженная, тяжелая и немного дрожит.

— Куделька моя! — она убирает руку, мои кудряшки пружинят вверх. — А локти на стол все же не клади. И не чавкай, когда ешь. А то приедет из-за синих гор принц на белом коне за тобой, увидит, что такая красивая барышня локти на стол кладет и громко жует, огорчится и уедет обратно.

— Огорчится — горчицу съест?! — я продолжаю играть словами.

— Нет, без горчицы уедет грустный обратно. Скажет: я хотел ее сделать королевой, а она вести себя не умеет. Не комильфо!

— Пусть уезжает! — перспектива замужества с капризным печальным принцем меня нисколько не привлекает, и я легкомысленно расстаюсь с ней. — Он сам не камифо.

— Не комильфо. Это по-французски. Комильфо — как надо, не комильфо — как нельзя.

— Откуда ты все знаешь?

— Я во французской гимназии, школе, то есть, училась.

Ого! Французская гимназия в Польше — это что-то с чем-то! Франция! Страна волшебных духов «КлимА», которыми так дорожит моя мама. Мое воображение мгновенно накрывают синие воды Вислы и окутывает флер чего-то воздушного, безешного, французско-парфюмного. Я распахиваю глаза пошире.

— Скажи что-нибудь по-французски! Нет, по-польски! Ну, скажи!!!

 — Не вертись! (это по-русски!) Je t’aime (я тебя люблю — по-французски), Kocham cię (я тебя люблю — по-польски). Оставь в покое хвост Барсика! Вот егоза! А теперь давай читать, ты за целый день и строчки не прочла.

(Все три фразы — скороговоркой на русском!)

 — Не хочу читать! Расскажи что-нибудь!

 — Еще как хочешь! На чем мы остановились?

 — М-м-м… Девочка…

 — «Девочка со спичками». Открывай книгу, — она подвигает мне старенький томик сказок Андерсена в синем переплете.

 — «Как холодно было в этот вечер! Шел снег, и сумерки сгущались. А вечер был последний в году — канун Нового года», — я без видимого энтузиазма тяну по слогам слова. В майский теплый вечер трудно читать про холодные рождественские сумерки. Но она неумолима!

 — Вот прочтешь до конца страницы — она маленькая! — и пойдем гулять!

 — Расскажешь про Польшу? А про Францию? — торгуюсь я.

 — Расскажу, — на дне голубых глаз вспыхивает и гаснет усмешка.

Я удовлетворенно прижимаюсь к ее теплому круглому боку. К другому боку прижимается четырехмесячный потомственный «дворянин» Барсик неопределенного цвета и сомнительных манер. И она еще говорит, что я не комильфо! Кто точно не комильфо, так этот хвостатый! Ворует, что ни попадя, — видно, тяжелое «дворянское» детство сказывается, и портит кустики гвоздики на балконе.

Мы замираем так на минуту. Она молчит, прикрыв глаза и подперев голову рукою…

Иногда к ней приходят две приятельницы. Степенные, опрятные старушки. Рассаживаются у небогатого стола, вздыхают и расправляют на коленях чистые платочки. Угощение нехитрое — пирог-скородум с капустой, рассыпчатая горячая картошка с укропом, селедка, украшенная кольцами красного лука, домашняя кизиловая наливка. Поверх будничной плюшевой скатерти — нарядная льняная, вышитая гладью.

Старушки чинно выпивают, закусывают, тихо беседуют, потом одна из них снимает со стены гитару.

Поют много. Задумчиво, уйдя в себя, даже нехотя. Но с таким чувством, какого мне больше не доводилось слышать. Поют о том, что «в степи глухой замерзал ямщик», и о том, что в «лунном сиянии снег серебрится», и «что стоит, качаясь, тонкая рябина».

И напоследок всегда поют пронзительно, впечатывают в небеса надтреснутую женскую долю:

Позарастали стежки-дорожки,
Где проходили милого ножки,
Позарастали мохом-травою,
Где мы встречались, милый, с тобою…

«О-о-о-ю-ю…» — последний звук растворяется в воздухе…

Они прикрывают глаза. Мойры. Богини судьбы. Где-то в отстраненной памяти их взрываются города, грохочет война, репрессии косят родных и близких, погибают любимые, умирают от голода и тифа дети. Но они плывут над страданием, они молоды, и на талиях их можно сомкнуть руки. И среди них — она, моя няня — тоненькая, прелестная, говорящая по-французски с легким польским акцентом, волей судьбы занесенная в Баку.

Она так и не увидела больше голубой как цветок Вислы, не дождалась внуков и всю свою нежность перенесла на меня — соседскую девочку с темными, вспыхивающими как спичка и все запоминающими глазами…

 — Скажи что-нибудь по-французски! Нет, по-польски! Ну, скажи, цурЕчка!!!

 — Je t’aime (я тебя люблю — по-французски), Kocham cię (я тебя люблю — по-польски).

Я помню о тебе, няня моя, Елизавета Станиславовна Крашевска-Зозуля (20 октября 1909 года, Краков — 15 января 1988 года, Баку).

Я помню о тебе…

Статья опубликована в выпуске 4.08.2017
Обновлено 11.07.2022

Комментарии (26):

Чтобы оставить комментарий зарегистрируйтесь или войдите на сайт

Войти через социальные сети:

  • Очень красивый и проникновенный текст, как и всё, что выходит из-под пера Ляман. Давно забытое художественное слово, живая картинка. Спасибо. Тронули.

    Оценка статьи: 5

  • Какой трепетно-искренний, поэтичный рассказ. Мне кажется, что все, кто читают, жалеют, что у них не было такой няни с голубыми глазами, в которых плещется столько света, любви.

    Оценка статьи: 5

    • Елена Гвозденко, спасибо, дорогая ЕленаСпасибо вам огромное...
      Да, я очень любила ее. Очень...
      У меня было несколько нянь. Вначале меня пытались отдать в садик. Но я заболела на второй же день его посещения. Болела долго, простужалась часто...
      После этого начался период нянь.
      Их было три, но первых двух я помню смутно. Очевидно, отношения не сложились с самого начала, потому что память моя напрочь их отвергает.
      А тетя Лиза сразу вошла в сердце и осталась в нем.
      Мне до сих пор снится ее квартира.
      Мы жили во втором блоке, она в первом. Я забегала к ней очень часто, учась в и в школе, и в институте.
      Мистическая история произошла с датой ее смерти.
      15 января 1987 года (то есть ровно за год до ее смерти) я вернулась домой после экзамена. Это была моя первая сессия, я сдавала ее на отлично, а тем более гордилась тем, что удалось получить высший балл у очень строгого педагога по литературоведению. Следующий экзамен должен был быть 22 января, я решила отдохнуть в этот вечер.
      Боже, помню все по минутам! Поставила пластинку "Андрей Вознесенский. Стихи в исполнении автора". На строчках(!!!) - "Мать снимает пушинки от шали/И пушинки летят с пальтеца/Чтоб дорогу по ним угадали/Тени бабушки и отца" - в дверь кто-то постучал.
      Открываю - стоит соседка, тетя Аида. Говорит: "Родители дома? Мы деньги собираем, тетя Лиза умерла".
      Я - в ступор! Как умерла?!!! Когда?!!
      Она - Днем, в четыре часа. Мы, соседи, деньги собираем, как положено от соседей (тогда так было заведено)
      Говорю - нет пока никого. Как придут - я скажу.
      Она ушла. Я (в те годы - очень сдержанный, очень холодный и скупой на эмоции человек) - реву, места себе не нахожу. Судорожно одеваюсь, чтобы пойти к ней домой. Вознесенский так и говорит что-то фоном. Я даже выключить проигрыватель забыла.
      В этот момент мама возвращается с работы. - Ты чего плачешь? Что случилось?!
      Я - так и так!
      Она как была в пальто и шапке сразу же побежала к тете Лизе. На ходу кричит мне - ты дома пока побудь.
      Ее нет минут 10. Какое побудь?! Я уже сбегаю по лестнице и вдруг мне навстречу мама - глаза заплаканы, но улыбается!
      Говорит - тетя Лиза жива и здорова! Оказывается умерла какая-то другая тетя Лиза, старушка лет 90, жившая в 6-м блоке, и практически никогда не выходившая из дому. Я даже и не знала, что есть еще какая-то тетя Лиза, кроме моей.
      Хоть и грех так говорить - все же человек умер, но как я обрадовалась, что моя тетя Лиза жива!
      Проходит несколько дней, я возвращаюсь с последнего экзамена. Пятерка!!! Радуюсь - начались первые мои студенческие каникулы.
      И вдруг на трамвайной остановке встречаю мою тетю Лизу. Как всегда в ее черном по старинной моде пальто с небольшим меховым воротником и меховой шляпке.
      А она была необыкновенно жизнерадостным человеком. НЕОБЫКНОВЕННО!!!!Я никогда не видела, чтобы она плакала, или хотя бы грустила. Ну, во всяком случае, старалась не показывать этого. Умела радоваться каждому дню!
      И вот она увидела меня и ...всхлипнула так жалко как ребенок. Говорит: "Лямашенька, мама твоя сказала, ты плакала обо мне. Спасибо тебе, детка"...
      ...
      Она умерла ровно через год. День в день. 15 января 1988 года.
      А уже через месяц с небольшим начались известные Карабахские события...Это было уже совсем другое время...
      Получается, что смерть моей няни была одним из последних событий мирного времени...

      Оценка статьи: 5

  • Няня... погляди, буржуи какие, прикаспийские-)
    У меня тогда и мамы не было (никто мне не говорил je t'aime-)

    Но зато судьба меня свела с одной полячкой, любимое слово которой было "milosc" - милосч, любовь)... ух, как вспомню, так дрожать не перестаю-)

    Подруга дней моих суровых,
    Голубка дряхлая моя!
    Одна в глуши лесов сосновых
    Давно, давно ты ждешь меня.
    Ты под окном своей светлицы
    Горюешь, будто на часах,
    И медлят поминутно спицы
    В твоих наморщенных руках.
    Глядишь в забытые вороты
    На черный отдаленный путь;
    Тоска, предчувствия, заботы
    Теснят твою всечасно грудь.
    То чудится тебе. . . . . . .

    • Игорь Ткачев, Спасибо вам, Игорь.
      Да, няня - одно из самых светлых моих воспоминаний детства.
      Я ее очень любила. Очень.
      Вообще, насчет буржуев, может вы и правы. Детство у меня было самое что ни на есть старосветско-дворянско-помещичье!
      А, то!
      Первая ребенок, первая внучка с обеих сторон, и первая девочка в роду отца на протяжении 3(!) поколений!
      Первые три года вообще с рук не слетала. Дяди мои, дедушка, бабушка, и проч. родственники из рук в руки перебрасывали. Я нежно парила под расписным потолком и заливисто смеялась!

      Оценка статьи: 5

  • Ден Типрез Ден Типрез Читатель 4 августа 2017 в 10:46 отредактирован 23 мая 2018 в 10:20 Сообщить модератору

    Сила такой женской прозы всегда в няшности. И гарантированно сработает, и фанаты будут. И чем закудрявлевее будет няшность, тем фанов будет больше. А так - "девочка на тройку".

    Оценка статьи: 3

    • Комментарий удален
      • Ляман Багирова Ляман Багирова Грандмастер 4 августа 2017 в 14:02 отредактирован 4 августа 2017 в 14:06 Сообщить модератору

        Ирина Михайловская, Спасибо Вам огромное.
        Только, pardon, слово "проза" женского рода. И она, по определению, бывает разной.

        Оценка статьи: 5

        • Комментарий удален
          • Игорь Ткачев Игорь Ткачев Грандмастер 4 августа 2017 в 16:41 отредактирован 4 августа 2017 в 16:43 Сообщить модератору

            Ирина Михайловская, если позволите:

            1) Мераб ошибался. Происходит. И порой побольше, чем в т.н. "прозе";
            2) "Графоманство" - как клеймо. Негативный термин. А ведь и Достоевский, и Толстой, и еще многие, тоже были графоманами. Вы об этом не знали?-)
            (Есть банальное высказывание, но очень точное: "Титаник" был построен профессионалами, а Ковчег любителем). Если есть в природе ч-т отрицательное, то под определенным углом оно будет иметь также положительные свойства;
            3) приведение чьих-то цитат в качестве аргумента и подтверждения собственного ума, скорее говорит о его отсутствии: действительно мыслящий человек не будет прикрываться чужими мыслями.

            Но кое в чем ваш Ден прав.

            • Комментарий удален
              • Ирина Михайловская, слушаюсь!
                Но... как можно пропустить: "У меня не было никаких мыслей, у меня была оценка"... вы порой выдаете шедевры вперемешку с перлами. (Даже о том не подозревая, как я вижу-) Получается отличная перловая каша с винегретом-)

                Но я дей-но должен быть к Вам терпимее и снисходительнее. Было бы зло с моей стороны и дальше насмехаться над Вами.
                Простите...

          • Ирина Михайловская, цитату эту я знаю.
            Не буду спорить с философом. Могу привести много других цитат совершенно противоположных.
            Я говорю о Вашей фразе "Проза, внутри которого..."
            С уважением к Вашей точке зрения.

            Оценка статьи: 5

            • Комментарий удален
              • Ляман Багирова Ляман Багирова Грандмастер 4 августа 2017 в 17:45 отредактирован 4 августа 2017 в 17:51 Сообщить модератору

                Ирина Михайловская, нет, мы не подруги. Простите. Даже, если Вы сказали об этом с иронией, то все равно не подруги.
                Дело не в том, что вы оценили на тройку мой текст. Я не маленькая, и давно научилась не плакать из-за низкой оценки. Вернее сказать, вообще никогда по ней не плакала.
                Но дело в том, что подругой, вернее другом, я могу назвать человека, хотя бы частично чувствующего мою душу. Грубо говоря - того, с кем мы на одной волне.
                Эссе (кстати по определению в произведениях, написанных в жанре эссе, ничего и не должно происходить: "Эссе выражает индивидуальные впечатления и соображения автора по конкретному поводу или предмету и не претендует на исчерпывающую или определяющую трактовку темы.") посвящено памяти моей няни - необыкновенно близкого и любимого мной человека.
                Я постаралась написать о ней с любовью, которую до сих пор питаю, увы, теперь уже только к памяти.
                Очевидно, мне не удалось донести до Вас свои чувства. Или может быть Вы не способны были их понять.
                Здесь нет ничего страшного. Все люди разные. У каждого своя биохимия мозга, свой вектор чувств.
                Подругами, нет, мы не будем. Но тем не менее, я благодарна Вам за прочтение и высказанное мнение.

                Оценка статьи: 5

  • Спасибо, дорогая Ляман, что поделилась с читателями тёплыми воспоминаниями.
    Хорошо, когда ребёнку попадаются такие няни!
    С наилучшими пожеланиями,

    Оценка статьи: 5

  • Когда наша память трансформируется в нечто, подобное этому рассказу, мы дорогим для нас людям даем шанс жизни даже после их смерти. А подобное под силу далеко не каждому. И потому Вы, Ляман, волшебница!

    Оценка статьи: 5

  • Давняя статья...
    А со мной бабушки сидели - когда не в детском саду был.
    Но по-польски они не говорили, по-украински и на идиш.
    Да и то - бабушка на идиш только ругалась(это я потом понял), т.е. - редко.

    Оценка статьи: 5