Герои русских анекдотов: что мы о них знаем?

Классические персонажи, рожденные в «золотую эпоху» советского анекдота, постепенно сходят со сцены, новых же практически не появляется. А в отношении тех немногих, что пытаются заявить о себе, встает в полный рост другая проблема: можно ли их назвать героями или хотя бы персонажами в классическом понимании этого слова?

Жена говорит мужу (судя по всему, неверному):
— Вот вспомни фильм «Семнадцать мгновений весны». Штирлиц свою жену не видел 16 лет! Он ей 16 лет верность хранил!
— Это она так думала…
— Он не мог её обманывать!
— Весь Третий рейх мог, а её не мог…

Заблудились в лесу Петька и Чапаев. Бродили, искали дорогу и вконец проголодались. Петька не выдержал и упал на землю без сил. Вдруг слышит чавканье. Поднимает голову и видит, что Чапай ягоды жрет.
— Василий Иванович, прекрати есть, это же волчья ягода!
— Да пошел он на фиг, волчара этот, пусть себе другие найдет…

Кто он вообще такой — герой анекдота? Если речь идет о таких видах искусства, как литература или кинематограф, такого вопроса, как правило, не возникает. Персонаж романа или киноленты носит определенное имя, мы знаем, пусть в самых общих чертах, его возраст, социальное положение, внешний облик и свойства характера.

Пьер Безухов из «Войны и мира» Льва Толстого принадлежит к высшей аристократии (граф!), он богат, высок ростом и силен, при этом наивен, мягок и по-житейски неопытен. Одним словом, идеалист и не грозный барин, а скорее интеллигент своего времени.

Поручик Ржевский — полная ему противоположность (в меньшей степени это относится к герою пьесы и фильма, в большей — к фольклорному персонажу), во всяком случае, если речь идет о характере. Что называется, противоположности сходятся, и в анекдотах они становятся друзьями, что, впрочем, не мешает поручику заводить шуры-муры с женой друга.

Поручик Ржевский ведет задушевную беседу с Пьером Безуховым.
— Когда мне очень хочется любви, а вокруг только страшные бабы, я выпиваю бутылку водки, и они все начинают казаться мне красавицами. А вы, Пьер, что делаете в таких случаях?
— Я-с? Просто снимаю очки…

Корнет Оболенский — Ржевскому:
— Поручик, а вы слышали, что графиня Безухова изменяет мужу?
Ржевский:
— Хорошая новость, хотелось бы только уточнить-с: это просто слухи или она сама просила передать?

Некоторые персонажи фольклора имеют реальных прототипов в жизни, хорошо знакомых аудитории, и поэтому в представлении не нуждаются.

Сообщение ТАСС: «Вчера в Большом зале Кремля Л. И. Брежнев принял английского посла за немецкого и имел с ним продолжительную беседу».

В целях предотвращения инцидентов в школах Трамп дал указание раздать учителям оружие. Библиотекарям выдадут пистолеты с глушителями.

Грете Тунберг 3 января будущего года исполнится 21 год. Давайте мы уже перестанем считать её неразумной школьницей и признаем вполне состоявшейся взрослой дурой.

Возраст героини анекдота, наверное, уже пора исправлять, но мне, честно говоря, лень этим заниматься. Да и саму Грету Тунберг, похоже, скоро окончательно забудут, хотя пока это имя по инерции еще вызывает какую-никакую реакцию публики, заставшей расцвет ее бурной карьеры.

Но далеко не все персонажи фольклора пришли к нам из жизни, с экранов кино или страниц книг. Некоторые (даже большинство) из них являются анонимами, что связано с самой природой жанра. Очевидно, что если бы в анекдотах давались сведения, пусть самые краткие, о героях историй, то это был бы уже совсем другой вид литературного творчества — рассказ, повесть, роман, а то и вовсе «нон-фикшн» (документальное повествование).

Представим себе человека, который, придя в шумную компанию, радостно восклицает:
— Мужики! Я сегодня услышал такой чумовой анекдот!
Мужики обратились в слух, и рассказчик начинает:
— Перво-наперво я должен вам рассказать немного о действующих лицах, иначе вы ничего не поймете. Начнем с персонажей второстепенных — хотя, пожалуй, нет… Очень важно пояснить исторический контекст происходящего, который имеет важное значение для понимания смысла этой истории…

Если рассказчика перестанут слушать, можно считать, что он еще легко отделался. Скорее всего, его освистают и засмеют, и он надолго приобретет незавидную репутацию редкостного зануды. Кстати, чтобы самому избежать такой участи, приведу очередной анекдот в тему:

— Добро пожаловать в Общество зануд! Возьмите себе стул.
— Вообще-то, у этого, как вы выразились, стула, нет спинки, так что технически это табуретка.
— Похоже, у нас новый председатель!

Но об анонимных персонажах — чуть позднее. Финал занудной, то бишь теоретической, части.

Персонажей в анекдоте обычно существенно меньше, чем в рассказе и, тем паче, в романе. Тем не менее даже в нем есть (или могут быть) герои первостепенные (главные) и второстепенные (неглавные).

Всех же главных героев анекдотов, на мой взгляд, можно разделить на три вида, группы или типа.

Группа А. Герои, имеющие собственные имена и «бэкграунд». Как правило, это или реально существующие люди, или знакомые большинству из нас герои произведений искусства, перекочевавшие в фольклор.

К примеру, в «золотую эпоху» советского анекдота любимыми героями были политические деятели — Ленин, Сталин и Брежнев, персонажи легендарных фильмов — Василий Иванович Чапаев, поручик Ржевский, штандартенфюрер Штирлиц (он же — советский разведчик Максим Исаев), а также сказочные герои из мультипликации — Крокодил Гена и Чебурашка, Буратино, Винни-Пух и другие.

Группа Б. Герои-маски, не имеющие собственных имен: муж/жена, любовник/любовница, зять/теща, начальник/ подчиненный, врач/больной, полицейский/нарушитель, сосед и соседка, представители различных стран и национальностей, люди разных профессий и т. д. и т. п.

Почему нам может быть интересен рассказ о людях, о которых мы ничего не знаем? Анекдот по своей природе прост, и характер его персонажей в большинстве случаев вытекает из его маски, превращающейся де-факто в амплуа. Муж ревнует, жена изменяет (ну, или наоборот), теща строит козни, зять тоже не слоняется без дела мимо ее дома, депутат погружается в пучину коррупции, а чиновник отрывается во всех смыслах — в первую очередь, от народа, начальник — деспот и сатрап, подчиненные же — лентяи и бездари, бандиты грабят банки, а банки грабят простых людей, отцы и дети не могут понять друг друга, потому что не хотят, больные просят, чтобы их вылечили, а врачи…

А, кстати, что делают врачи? То, что и должны — лечат! — ответите вы. И будете глубоко неправы, потому что так поступает любой врач, кроме доктора из анекдотов (о том, чем он занимается, поговорим позднее). Словом, все идет своим чередом, и никто не сидит без дела.

Теща заехала к молодым погостить. Погостила аж до самого развода.

Пятнадцать лет я с сослуживцами говорил, что начальники — тупые дебилы, и вот наконец я сам стал начальником. И теперь меня не покидает мысль, каким образом мои прежние боссы управляли этим стадом баранов и никого не убили.

В течение двух часов, заливаясь слезами от хохота, заполнял свою налоговую декларацию депутат Петровичев (попытка дать собственное имя депутату; судя по всему, работяга «Петрович», став народным избранником, превратился в «Петровичева»).

Судья спрашивает подсудимую:
— Почему вы отравили соседей?
— А что мне было делать? В магазине сказали, что травить тараканов лучше вместе с соседями.

— Прикинь, встречаюсь одновременно с двумя парнями и не знаю, кого выбрать.
— А что тебе сердце говорит?
— Сердце говорит, что если муж узнает — убьёт!

Несмотря на то что анекдот в большинстве случаев воспроизводит типовую жизненную ситуацию, знакомую нам по собственному опыту или чужим рассказам, и показывает, на первый взгляд, обычных, среднестатистических людей, попавших в жернова разнообразных мирских волнений и невзгод, его финал в соответствии с законами жанра всегда оказывается необычным: или заурядные, казалось бы, персонажи показывают себя с неожиданной стороны, или обстоятельства на самом деле не так просты, как мы думали вначале.

Иногда, впрочем, все обстоит совершенно наоборот: завязка анекдота выглядит внештатной, экстремальной или вовсе сказочной, но развязка все расставляет по своим местам.

Скакал Иван-Царевич три дня и три ночи, пока у него скакалку не отобрали.

Группа В — возможно, наиболее интересная. Промежуточный вид между первым и вторым. Изначально это персонажи-маски, носящие не собственное, а типовое, нарицательное имя, однако в процессе «фольклоризации» они превращаются, словно брюки из популярной комедии, превращаются… в нечто иное.

Чукча и геолог собирают камушки на берегу океана. Вдруг видят
направляющегося к ним голодного белого медведя. Ружья нет.
Чукча хватает лыжи и начинает их надевать. Геолог:
— Бесполезно. Все равно ты не сможешь бежать быстрее медведя.
— А мне и не надо бежать быстрее медведя. Мне надо бежать
быстрее тебя!

Одна блондинка спрашивает другую:
— О чем ты мечтаешь?
— Я мечтаю о том, что когда-нибудь встречу фею, которая подарит мне сто тысяч долларов.
— А почему сразу не миллион?
— Ну, миллион — это нереально…

С удивлением прочел, что, оказывается, существуют два специальных ученых термина, обозначающих явление, о котором я только что говорил, спешу поделиться.

Так вот: переход собственного имени в имя нарицательное без изменения формы слова называется деонимизацией (к примеру, палех и хохлома были когда-то собственными именами, равно как ампер и кюри — реальными людьми, но, «деонимизировавшись», стали показателями), обратный же процесс — превращение имени нарицательного в собственное (как раз наш случай!) именуется онимизацией.

Я было подумал, что пример «онимизации» будет непросто привести, но оказалось, что с этим как раз нету проблем, особенно если прибегнуть к помощи еще одной научной дисциплины — топонимики (наука о географических названиях).

Далеко ходить не надо — например, в Ленинградской области есть городок Сланцы. Этот город был основан в связи с разработкой месторождения полезных ископаемых — горючих сланцев, и соответствующим образом назван. Город в Мурманской области носит имя Апатиты, и нетрудно догадаться, что неподалеку расположены залежи апатитовых, а точнее апатито-нефелиновых, руд. Сланцы и Апатиты, превратившись в названия городов, из имен нарицательных стали именами собственными (онимизация, однако!).

Нечто подобное происходит и с именами героев анекдотов. Новый русский, британские ученые, чукча и блондинка, пройдя процесс онимизации посредством фольклора, превратились в такого рода собирательные персонажи, носящие, как и раньше, нарицательные, типовые имена, однако для любителей анекдотов эти имена воспринимаются практически как собственные, индивидуальные и конкретные (ну, почти). Пишут ли их с заглавной буквы, что характерно для «имен собственных»? Вроде как нет, хотя мне и кажется, что где-то и когда-то я встречал и такой способ написания.

Заметим — на самом деле между именами собственными и нарицательными, как утверждают эксперты, нет четкой и непреодолимой грани.

Приглашает один новый русский другого себе в гости. Тот ходит,
рассматривает и говорит:
— Ну большая комната обставлена по последней моде, хорошо. Маленькая, прихожая, кухня по обустройству не уступают, но все как-то мелко, как будто денег жалеешь.
На что второй отвечает:
— Да ты подожди судить, мы еще из лифта не вышли.

— Смотри, Сёма, какие блондинки симпатичные! Девушка, а как вас зовут?
— Не говори ему!
— Хорошо, Ксюш.
— Блииин, Ира!

Британские ученые доказали, что один человек, занятый полезным трудом, помогает найти занятие еще как минимум трем другим людям, один из которых наблюдает за работающим, второй — мешает ему, ну, а третий — руководит!

Продолжение следует…