Будни советского солдата. Чем могла помешать короткая причёска?

Во всяком случае тогда, пятьдесят с лишним лет назад, в нашем учебном подразделении войск связи, т.н. пятимесячной «учебке», наличие соответствующей причёски, помимо абсолютного слуха, было если не главным условием успешной военной службы, то точно важной её составляющей.

Понятно, что на гражданке народ разные причёски носил. Кому что и как нравится согласно моде, привычкам, прислушиваясь к неравнодушной к тебе девушке, да и вообще из самого факта наличия волос. До создания Академии парикмахерского искусства в те славные времена ещё не додумались, обходились пещерно как-то, по старинке, одной лишь Академией наук СССР. Поэтому ничего парней в отношении причёсок не могло ограничивать. Тем более студентов, это вообще неуправляемый народ был. Максимум, пожурить могли на комсомольском собрании, да и то безрезультатно.

А вот в солдатском строю всё должно было быть единообразно, включая ширину шага, доблестный блеск в глазах, усердие в боевой и политической подготовке, чистоту помыслов и подворотничков и, естественно, одинаковость причёсок. Во всяком случае так считал наш старшина роты Сидорчук.

По его же разумению, своевременно пресекать появление крамольных шевелюр под панамами было удобнее, когда на наших головах изначально оставалось как можно меньше волос, лучше даже как в самом начале службы, сразу после призыва. Тем более у нас в роте из сотни бойцов трое вообще были рыжими. С точки зрения старшины, это серьёзно демаскировало расположение части, если учитывать возможную слежку за нашими военными спутников-шпионов НАТО. Об этом, да и прочих замыслах и коварных происках потенциального противника, нам часто на политзанятиях говорил замполит.

Чтобы не усугублять ситуацию, да и подчиняясь начальству и требованиям дисциплины, мы как-то и сами привыкли существовать с предельно короткими причёсками. Подумаешь, ничего страшного, когда все одинаковые! Неравнодушные к нам девушки, у кого они были, всё равно остались на гражданке, поэтому похихикать и посмеяться над нами было некому. Зато абсолютно лысый от природы старшина Сидорчук не испытывал ни малейшей зависти, глядя на наши головы.

Правда, периодически старшине казалось, что мы всё же как-то начинали неоправданно обрастать. Следом тут же звучала его команда:

— Рота, разойдись! Всем подстричься, привести себя в порядок и строиться. Пять минут на всё! Время пошло!

Дальше происходило самое интересное.

Дело в том, что на всю роту имелась одна-единственная механическая машинка для стрижки волос. Несколько особо бесстрашных и отчаянных парней успевали за эти пять минут ею воспользоваться. Мне, правда, ни разу это не удалось, и вовсе не из-за конкуренции. Я ведь боксомкогда-то успешно на гражданке занимался. Просто машинке так осточертела её бессменная армейской служба, она была настолько уставшей и раздолбанной, что не стригла, а раздраженно и зло вырывала волосы.

Редко, очень редко приходилось её видеть. Хотя всё фигурное привлекало истосковавшийся по ласке солдатский взгляд, упирающийся в обычную армейскую угловатую прямоугольность. За счёт изящных изгибов линий она мной воспринималась какой-то привлекательной дамой из той, прошлой, ещё доармейской, студенческой жизни. А вот своим сварливым характером она была точной копией кастелянши из нашей общаги!

Раньше, помнится, в питерском Казанском соборе располагался Музей религии. Я часто вспоминал и думал, было ли там в экспозиции орудий пыток подобное механическое чудо техники, позволяющее гарантированно выбивать признания в колдовстве и ереси? Если не было, то Святая инквизиция много потеряла. Да и нынешние Детекторы лжи никакой надобности не нужно было изобретать. Всё давно уже было изобретено и находилось в нашей казарме.

Нарушать распоряжения командиров и начальников в учебке было нежелательно. Приказ начальника — закон для подчинённого, это даже в Уставе записано. Поэтому всё выполнялось чётко, беспрекословно и в срок. Жалко, что фотографировать в части тогда запрещалось и это осталось только в моей памяти. Вот же где были все краски жизни…

Вмиг разламывались на две половинки бритвы «Нева», одна вставлялась в какую-нибудь щепочку и получалось подобие безопасной бритвы. Правда, эту щепочку тоже надо было где-то найти, ведь дело происходило в Средней Азии! А время идёт, часы у старшины тикают…

Пирамидальные тополя боязливо и бесстыдно задирали свои ветки высоко вверх, как жены Абдуллы из «Белого солнца пустыни» подолы своих одеяний. До них трудно было добраться, как и Петьке до Гюльчатай.

Конечно, местный дехканин на своём ишаке, запряженном в арбу, изредка привозил к летней кухне дрова. Но обычно это был саксаул. Отломить от него кусочек не удалось бы даже к самой демобилизации.

Да и хитрый ишак обычно издалека объезжал нашу казарме, явно чего-то остерегаясь. Это было вообще удивительно. Ведь, со слов чабанов, ослы не боятся даже волков, охраняя стада овец не хуже собак. Кто рискнёт с ними связаться — всегда получит помимо укусов мощный удар копыт. Ослы только с виду добродушные и меланхоличные, а на самом деле довольно упрямые и злопамятные животные. Скорее всего, на нём тоже опробовали когда-то нашу машинку, раз у него шерсть так неровно висела клоками. Но об этом история скромно умалчивала.

О покушениях на деревянные рамки плакатов в Ленинской комнате тогда тоже никто даже не помышлял, это было святое! Но щепочки всё равно добывались нами самыми разными путями.

Сгрудившись у умывальников или пристроившись вдоль арыка, мы разбивались попарно, поочерёдно быстро выскабливая друг другу головы. Красотища это была, а не зрелище!

Стороннему наблюдателю могло показаться, что какие-то полуголые дикари пускают кровь и исполняют ритуальные танцы у воды. А это просто часть бойцов периодически прыгала, извиваясь от порезов, и гонялась за ускользающими из рук обмылками хозяйственного мыла.

Кстати, похоже было, что вражеские спутники над нами всё же не летали, по какой-то причине явно игнорируя нас. Иначе ещё тогда появились бы нетленные шедевры фильмов ужасов. А то ведь Хичкокам всяким из пальца сюжет обычно высасывать приходилось, а тут вот она, настоящая жизнь, без прикрас: вид сверху и в натуральном цвете.

В общем, через пять минут вся рота выстраивалась обновлённой, с единообразной, классной, по мнению Сидорчука, военной причёской. Причём даже наши рыжие не выделялись на общем фоне.

Единственным недовольным человеком, если так можно назвать офицера при исполнении, бывал замполит. Ворчал постоянно, что в Ленинской комнате опять раздербанили подшивки газет. Многочисленные порезы ведь надо было чем-то залеплять, а мокрая газетная бумага как раз для этого была просто незаменима. Местные издания были так себе, а центральная пресса, как всегда, была на высоте, на хорошей бумаге печаталась!

Подшивки газет, да и сама Ленинская комната, были той ещё темой для отдельного разговора. Ещё с гражданки мы понимали, что газеты — это уникальная вещь. Конечно, не с точки зрения классиков марксизма-ленинизма, да и самого вождя мирового пролетариата на печатное слово, а более утилитарно.

Газета же могла быть всем, чем угодно, если даже её не читать. Вентилятором, скатёркой, мухобойкой, шапкой вместо зонтика, средством для разжигания, кульком для семечек, набивкой в обувь, туалетной бумагой, которой в те времена ещё не было в принципе, кораблики из неё можно было сооружать. Да мало ли для чего её можно было приспособить!

Вот мы, например, познали её ещё и как эффективное и единственно доступное кровоостанавливающее средство. Подорожников вокруг всё равно не было, это была всё же Средняя Азия. А Восток — дело тонкое!

Учитывая такую востребованность газет, старшина Сидорчук обычно закрывал Ленинскую комнату на ключ и отпирал её только для политзанятий. Так что большая часть нашего духовного развития проходила без печатного слова и телевизора. А Интернета тогда не существовало даже в виде ругательства. Но мы всё равно развивались несмотря ни на что, даже без телевизора.

Как в старом анекдоте тех времён:

— Товарищ старшина, разрешите телевизор посмотреть?
— Разрешаю, смотрите. Только не включайте!

Но в нормальном коллективе всегда найдётся один-другой умелый человек, способный открыть любой замок. И вовсе не из тяги к знаниям, коварно запертым старшиной в Ленинской комнате Так что и с газетами, и со щепочками вопрос у нас довольно быстро и успешно решался.

Поэтому неотразимость наших военных причёсок была справедливо заслужена не только потом, но и кровью.

Но тогда это мы, армейские, так ходили. А на гражданке всё было иначе, по-прежнему. Поэтому и запомнился один интересный случай уже позже, в линейной части в/ч 68311.

Уже будучи радистом 1-го класса, я служил на боевом дежурстве, на так называемых «сигналах». В Киргизии, где находилась наша отдельная рота-узел связи, намечалось проведение соревнований по техническим видам спорта в рамках всесоюзной Универсиады высших учебных заведений Союза.

У командира части майора Рыжикова была, вероятно, какая-то договорённость с местным Политехническим институтом, а может, и ещё какие-то обязательства. И однажды он привёз мне гражданскую одежду — трико, кеды, футболку — и забрал из части.

Уже по дороге объяснил, что надо будет выступить на соревнованиях по радиоспорту за команду Политеха, пообщаться с командой, натаскать их. Соответствующая заявка и все мои якобы студенческие документы уже оформлены. По условиям необходимо было развернуть коротковолновую станцию Р-104, войти в связь и произвести приём-передачу радиосообщениями.

А меня хлебом не корми, дай только глотнуть гражданского воздуха свободы! Зарегистрировался как участник и стал осматриваться. Народ вокруг общительный собрался, из всех местных институтов. Пообщался и пожалел сразу, что выступать буду за Политех, а не за Мединститут. Там в команде половина девчонок было, причём каких!

Когда подошла моя очередь, я привычно произвёл радиообмен. Вот тут-то и пошло всё наперекосяк! Оказалось, что я случайно выполнил гражданский норматив мастера спорта международного класса. Медленнее отстучать морзянку, когда уже привык работать автоматически, со своим почерком, ведь весьма проблематично. Да и сознательно снижать скорость, при этом «не сорвав руку», радисту практически невозможно.

Естественно, все сразу начали ко мне пристально приглядываться, обратив внимание в первую очередь на короткую причёску. Действительно, оказалось, что среди патлатых студентов я один был таким. Даже понравившиеся мне девчонки из Мединститута, глядя в мою сторону, начали громко галдеть, язвительно твердя о явной подставе. И вот это было особенно обидно…

Назревающий скандал вроде замяли, но мне пришлось в тот раз срочно ретироваться, не дожидаясь объявления результатов и награждения.

Заодно вскоре подводились итоги очередной инспекторской поверки. Через пару недель командир торжественно вручил мне Грамоту о занесении в Книгу почёта части.

Ответил перед строем как и положено:

— Служу Советскому Союзу!

Принимая поздравления друзей и почёсывая в курилке привычный уже ёжик на голове, всё равно как-то ощутил себя не в своей тарелке. Не потому, что не удалось выступить за команду Мединститута и завязать общение с девчонками. А потому, что даже не попрощался с ними нормально, сбежав по-английски. А виной-то всему была она, причёска!