Воспоминания — статьи по теме

Самое начало декабря. В красном берете и перчатках, черном изящном пальто и высоких сапожках прогуливаюсь по улице с собакой и с московской подружкой, приехавшей к бабушке на пару дней. Даша с вдохновением делится новыми выученными фразами на французском, а я с восторгом рассказываю о фиалках, Наполеоне и

В 1967 году по распределению Воронежского Лесотехнического института я был направлен на работу в город Ростов-на Дону во Всесоюзное Промышленное Объединение «Югмебель», где проработал более двадцати лет от механика цеха до генерального директора научно-производственного объединения.

Высокая балерина сидела в кресле и выглядела безучастной. У нее была удивительная лепка головы, и каждый поворот шеи представлял ее в лучшем свете.

Привет, Петрович! Помнится, ты как-то просил поскрести по сусекам старых фотографий и, если что там выскребется, отсканировать и перебросить тебе. Извини, но слежавшиеся долгими десятилетиями, а потому прочные, как крупповская танковая броня, пылевые пласты все это время не позволяли добраться до столь желанных твоему, а отчасти и моему сердцу сусекам. Но…

Теперь дописываем «тысяча девятьсот», а в том веке это были просто пятидесятые годы. Впечатления очень личные, но и пульс времени ощутим.

«Ходил пешком недалеко… встретил Василия Панюшкина. Долго гуляя, говорил с ним. Прекрасный юноша. В этих, только в этих людях надежда на будущее. Да хоть ничего не выходи из них, хорошо и для них, и для меня, и для всех, что они есть», — записал Лев Толстой 26 июня 1909 года в своем дневнике о встрече с сыном крестьянина из села Кочеты.

Обычно нас волнует вопрос: как улучшить свою память? Особенно это актуально для учащихся, которым необходимо запоминать большое количество новой информации. Но память — явление интересное: если нам надо запомнить учебный материал, то это дается с трудом. А вот некоторые события нашей жизни мы помним долгие годы, и никаким способом удалить их из головы невозможно.

Мне кажется, с этого момента что-то круто поменялось. На 180 градусов. И повернуло меня назад. Назад на 5 лет. Что я увидел? Я увидел книгу. За книгой девушку. Нет… не узнал. Сначала подумал: либо очередной фейк, либо что-то ещё. Но всё оказалось не так просто. Далеко не просто.

В 1966 году Элем Климов пригласил Алексея Смирнова в комедию «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». После этого в течение двух лет последовала прекрасная череда актерских удач в таких картинах, как «Айболит-66» у Ролана Быкова, «Свадьба в Малиновке» у Андрея Тутышкина, «Удар! Еще удар!» У Виктора Садовского, «Семь стариков и одна девушка» у Евгения Карелова. Это был поистине золотой период в карьере комедийного артиста.

— Не трынди, Леха, — забойщик Андрюха Глушков, обхватил своей знаменитой лапой, спокойно закрывавшей поверху жало штыковой лопаты… Обхватил своей лапой огромного вяленого леща поперек тела и без видимого усилия сжал его так, что рыба выгнулась дугой. Сухо затрещала отстающая от тела шкура.

В юности мы создаем связки между музыкой и своей возникающей идентичностью (и личностной, и социальной). Услышанная в этот период мелодия становится частью нас, нашим отражением. Этот процесс был назван формированием, или кристаллизацией, музыкальных вкусов. Но почему так происходит?

Благодаря комсомолу я в бизнес попал. Помнишь, в конце 80-х, именно при райкомах или горкомах большая часть кооперативов и создавалась. Ребята были молодые, бесшабашные. Парма — не тайга, так — мелколесье. Кто-то на беду, счастье ли моё, и вспомнил, что у меня бабуля в Евпатории.

Невзрачно цветет смородина — все меленькими желтыми цветочками. Хороши только листья — манжеты бахромчатые. А как покроется к лету черными глянцевыми ягодами — глаз не оторвать! Висят на ветках тугими шариками, солнце от них, словно от начищенных барабанов отскакивает, а они, знай себе, зреют, упругой сладостью наливаются.

Наше собственное «Я», отдельное от тела и социальной роли, существует только в нашем сознании. И по сути, представляет собой совокупность наших воспоминаний и отношения к ним.

Сиреневые сумерки лежали на гранитных плитах, железных крестах и мраморных ангелах. История человеческого тщеславия проходила передо мной в камне, золотых надписях, искусных насечках и живых цветах в мраморных урнах. Тщеславие разделяло людей при жизни, разделяет и после смерти. Могилы бедняков украшали заржавленные стелы, выцветшие фотографии и легкие синие цветы, которые первыми покрывают весеннюю землю.

Если я скажу вам, что все это правда, вы мне все равно не поверите. Если я скажу, что это неправда, то тогда зачем я поместила этот рассказ в цикл «Шкатулка памяти»? Поэтому выберу золотую середину. Все, что здесь написано, действительно было, но было не только со мной, а и с моими друзьями и близкими, иных из которых уже нет, а некоторые далече. Их и мои памятные истории легли в основу этого рассказа.

Назавтра Карл Иванович, конечно, не приходит. Не приходит и послезавтра. Папа чертыхается так, что соседи затыкают уши. Папа грозится немедленно найти нового мастера, пусть не такого даровитого, но добросовестного. Мама в раздумье. Ей хочется дом-сказку, а не стандартный ремонт.

Летний вечер прекрасен. Вдоль улиц несутся шарики тополиного пуха, серебристая акация повисла томными гроздьями. Начало июня — трепетного, томительного месяца. Не знаешь чего ждать — то ли духоты перед грозой, то ли свежести после нее. То ли того и другого вместе.