Проза жизни

Как-то летним днём Арник с дедушкой отправились в лес. Обычно такие прогулки дарили мальчику какую-нибудь находку: то корягу замысловатую найдёт, то орешек белочка сбросит, то растение неизвестное увидит. В этот раз ничего интересного не происходило. И когда дед присел на поваленное дерево передохнуть, внук побежал по неглубокому каменистому оврагу на поиски приключений.

В последнее время среди нашего гламура возник модный тренд — исполнять на эстраде старые песни, песни времён наших дедов. И очень часто выходит неплохо. С учетом возросших возможностей техники цифровой обработки голоса и новых, электромузыкальных инструментов, даже лучше (с нашей точки зрения), чем в исполнении времён 40−50 годов. Но не со всеми песнями так получается. А почему?

Произошла эта удивительная история в одном из уральских посёлков. Лет сто назад жила в нём молодая женщина по имени Зея. Красавицей она была невиданной: стройная, коса чёрная до пят, лицо — словно мастер из мрамора выточил, белое да бархатистое.

Они гордо стояли там лет сто, а может, и того больше. Три огромных тополя, издали напоминавшие каких-то сказочных, былинных, из детских книжек Пушкина или с картин Шишкина, лесных великана, со вскинутыми к небу зелёными руками, массивными, кряжистыми корпусами и даже лицами, при наличии чуточки воображения на которых можно было разглядеть и глаза с хитрым прищуром, и старческие носы, и большие молчаливые рты.

Бывает так, что однажды увиденное вспоминается всю жизнь. Было это лет тридцать назад на берегу Балтийского моря. Вот такая картина всплывает и всплывает в памяти…

Дурак! Конченый идиот! Зачем? Для чего нужно было это говорить? Что тебя не устраивало? Что? Ведь всё было так хорошо, даже отлично. Самое главное — удобно и нисколечки не напрягало. Встречи, прогулки, поцелуи, секс, в конце концов. Ведь всё есть, всё устраивает обоих и даже нравится. Нет же, решил в любви признаться…

Когда тебе тридцать пять или ближе к сорока, то ты воспринимаешь жизнь уже не как двадцатилетний и восторженный юноша. Ты уже вкусил её в полной мере и понял, наконец, что главное в жизни, а что второстепенное.

День проходит как во сне. Зоя с удивлением глядит на бабушку, которая необычно тиха и даже изречениями не сыплет. Наступает послезавтра. Чудеса, да и только! Если Зоя уже решила, что наденет серое атласное платье, то бабушка только перебирает свои наряды, добрая половина из которых времен Колчака и Деникина. Так, во всяком случае, считает Зоя.

«И чего это девки в таких шалыганах находят? Нет, чтобы влюбиться в порядочного, хорошего. Так нет же! Ах, гитара, трень да брень, ах, глазки, ах, брючки! Тебе что, с этими брючками жить или с человеком, я тебя спрашиваю?» С этими словами бабушка входит в комнату Зои. Лицо ее бледно и полно решимости.

В Москве, не выходя с Казанского, проводили тех, кому надо было на Урал — в Свердловск, Пермь — и за него. К утру по подземному переходу, по пути показав местным дворникам и продавщицам пирожков, как надо работать, перебрались через площадь, на Ярославский. Там, прямо в центре кассового зала, поставив в кружок дембельские чемоданчики и раскрыв то, что ещё оставалось, несколько раз вздрогнули «по последней — на посошок» с теми, чья дальнейшая

Будильник в третий раз проиграл бодрую мелодию, и лишь тогда Вацлав, главный архитектор города, нехотя открыл глаза. Фантастический сон не выпускал его из своих объятий. Хотелось ещё раз пройтись улочками уютного городка, который он посетил во сне, насладиться покоем и теплом, исходящим от него.

Благодаря комсомолу я в бизнес попал. Помнишь, в конце 80-х, именно при райкомах или горкомах большая часть кооперативов и создавалась. Ребята были молодые, бесшабашные. Парма — не тайга, так — мелколесье. Кто-то на беду, счастье ли моё, и вспомнил, что у меня бабуля в Евпатории.

Прости нас, дорогой. Всех тех, кто пришел сегодня сюда, на небольшое деревенское кладбище, где уже лежат родные твоей мамы. Пришел, чтобы проводить тебя.

Недавно в одном маленьком европейском городке зоозащитники добились запрета на фотографирование туристов вместе с местными собаками. Городок расположен у подножия Альп, собаки — сенбернары, символы этих гор, и фотосъёмки, как выяснили зоозащитники, очень нервируют милых собачек.

Всё надо делать как следует, никакой халтуры! Ну, кто осмелится поспорить с этим утверждением? Я — вряд ли. Помню, как ещё в школе моих одноклассников всегда поощряли за прилежание — едва ли не больше, чем за отличные оценки. Я, конечно, брал пример с самых старательных. Но мои достижения не особенно впечатляли.

Красивейшее явление природы, полярное сияние, окутано мифами и легендами. Разноцветные танцы неба привлекали внимание людей своим величием, таинственностью и красотой с давних времён.

Куриные потрошки — это, пожалуй, одно из моих самых чудесных воспоминаний из детства. Сейчас молодёжь вряд ли знает о таком деликатесе, это уж наверняка. Но тогда, в далёкие послевоенные годы, это действительно так и было.

В давние времена к побережью тёплого моря причалило несколько плотов с людьми. Место там было благословенное: в море рыба водилась в изобилии, деревья гнулись под тяжестью хурмы, инжира, мандаринов и других плодов. Основали люди на берегу небольшой город и зажили в мире и достатке.