Статьи

Слово «Жигули» прочно закрепилось в сознании нескольких поколений как название легендарной советской и российской машины. Появившись на свет в 1970 году, первая модель сразу же завоевала сердца автолюбителей. А ведь своё название этот автомобиль получил не сразу.

Суровые северные воители по докторам не ходили. Саги воспевают опасные ранения и колдовские наваждения, но не зубную боль или хронический насморк. Современники морских разбойников представляли свирепых скандинавов людьми, которые с болью сталкивались, только причиняя ее другим.

Первый урок с новым учеником — это не просто знакомство. Это момент, когда решается, будет ли между вами та самая «химия» и захочет ли семья продолжать занятия. Всё, от того, как вы поздороваетесь, до того, чем закончите встречу, работает на одно — показать: с вами ребёнок не просто подтянет знания, но и поверит в свои силы.

На картине «Подсолнухи» Винсента Ван Гога, одном из самых известных произведений искусства, фигурируют эти яркие жизнерадостные цветы. Однако этот художник — не единственный, чьё внимание они привлекли к себе.

Подсолнух — «солнечный цветок», был культивирован древними индейцами. Этому цветку поклонялись, как божеству, а его семена собирали и бережно хранили. Европейцы, познакомившись с этой культурой, не сразу поняли ее назначение.

В научном сообществе, а теперь и в социуме признаны несколько теорий относительно того, почему одни люди талантливы в одном, другие в другом, а третьи еще на нашли себя или, как говорила Зося Викторовна Синицкая, «у нее искания». Несомненно, талант есть у всех, надо только его найти и открыть.

Мы привыкли, что Землю населяет множество рас, что мы все очень разные. И дело тут не только в фенотипе, ведь отличить негритянку от европейки или кореянки очень просто. У разных групп людей в разных странах не только разная внешность, но даже пища разная. Еда якута, чукчи или исландца неприемлема для, скажем, француза или англичанина. А с чего все началось, как и когда люди стали настолько разными?

Иногда растение выглядит так, будто его нарисовали в детской книге — золотой, сверкающий водопад из цветов, лёгкий, струящийся, воздушный. Лабурнум (Laburnum anagyroides), он же бобовник — из таких. Весной он вдруг загорается светом: длинные кисти жёлтых цветов, похожих на капли, падают с ветвей, и кажется, будто дерево решило расцвести как можно щедрее.

Есть в болоте что-то такое, что пробуждает древний страх. Не просто осторожность, как перед быком или змеёй. Здесь другой страх — иррациональный, вязкий, как сама болотная жижа. Он не о физической боли, а о потере ориентира. О том, что мир вдруг перестаёт быть надёжным.

Болото редко попадает в список желанных ландшафтов. В постерах — пляжи, горы, леса. Болото же — как будто из другого мира. Оно не для туристов, а для мифов. Его обходят стороной: там вязко, пахнет странно, легко поскользнуться — и будто провалиться. Почва живёт своей жизнью, воздух густ, звуки искажаются. В сказках здесь тонут, теряются, спасаются. Болото пугает.

Любовь умирает гораздо раньше, чем происходит развод супругов. Чувства могут ещё и не остыть полностью, но понимание того, что тебе гораздо легче общаться с человеком на расстоянии или всё чаще хочется побыть одной, без него, приводят к мысли, что чувства начинают растворяться как-то сами по себе, и ничего с этим не поделать. Однако мы настолько интересно устроены, что даже достаточно дискомфортные отношения могут длиться годами в режиме

Известную фразу «Хорошее дело браком не назовут» приписывают Л. Д. Ландау, но с легкой руки юмориста М. М. Жванецкого она стала популярной. Но, тем не менее, слово «брак», как гражданское состояние человека, не имеет никакого отношения к производственному браку. Эти слова — омонимы, и у них разное происхождение.

Сколько раз говорили: институт брака устарел, не нужен, мешает свободе, не выдерживает реальности. Блогеры пишут манифесты одиночества, психологи предлагают «гибкие формы близости», а статистика подливает масла в огонь: разводов много, браков меньше. И всё же он жив.

Счастливый брак — как мираж. Все про него говорят, все к нему стремятся, но почти никто не понимает, что он собой представляет. Кто-то мерит его количеством совместных фотографий. Кто-то — числом лет. Кто-то — отсутствием скандалов, и это, пожалуй, самый скользкий критерий. Потому что «счастливо» не всегда значит «спокойно» и уж точно не «идеально».

Существует странный культ «спасения брака». Как будто развод — провал, а продолжение — всегда победа. Как будто быть вместе — любыми средствами, с болью, с усталостью, с отвращением — лучше, чем расстаться. Особенно, если «ради детей», «ради дома», «потому что так надо».

Моногамия кажется чем-то само собой разумеющимся. Словно она встроена в нас с детства: книжки, мультики, фильмы — всё ведёт к одной цели. Один человек — один союз — одна история на двоих, желательно до самой старости, с внуками и садом. Поставь галочку в графе «в браке» — и общество вздыхает с облегчением: всё как надо. Но если чуть-чуть сдвинуть шторку, за этой гладкой картинкой обнаружится целый лес возможностей.

Что отличает человека от обезьяны? Прямая осанка? Разговорная речь? Умение запускать спутники в космос и выживать в TikTok? Всё это, конечно, впечатляет, но есть куда менее очевидная вещь — та, которую мы чаще всего не замечаем, потому что она стала фоном. Как ни странно — устойчивый парный союз. Не обязательно в юридическом оформлении, не обязательно с кольцами и тортом на сто гостей, но с теми же корнями: ты и я — вместе.

Лето — пожалуй, лучшая пора для путешествий. Одно летом мешает — люди.