Пороховщиковы. Какой след в истории России они оставили?

 — Ах, какой красивый мужчина! — Мечтательно пропела девушка, с которой я тогда пошел в кино, а после провожал домой.

 — Он же старый! — Возразил я ей ревниво. Актеру в том году исполнилось 36 лет, мне — 20.

Впрочем, в глазах подруги молодость моя была очевидным недостатком по сравнению с импозантной мощью Александра Шалвовича. В чем я довольно скоро убедился. Наш роман закончился, практически не начавшись.

По этой причине я некоторое время недолюбливал талантливого актера. А он довольно часто появлялся на экране, исполняя обычно роли не главные, но требующие обаятельности и чисто мужского, мужественного, очарования. Но — мало ли в Советском Союзе было хороших актеров? — фамилия Пороховщикова звучала только в узком кругу влюбленных в него зрительниц. Актера трудно было назвать звездой.

Может быть, поэтому я не обратил внимания на то, что он — однофамилец другого Пороховщикова, Александра Александровича (1892−1940), ставшего известным в годы Первой мировой войны. Был этот Пороховщиков штабс-капитаном и, среди прочего, авиатором, но прославился созданием одного из первых танков. Танк А. А. Пороховщикова не должен был стать оружием устрашения, как другой нереализованный русский проект, «царь-танк» Н. Лебеденко. Из всех неосуществленных (и не только в России) проектов он был, пожалуй, ближе всего к танку Reno-FT17, который оказался, в конце концов, прототипом будущих грозных бронемашин.

По замыслу изобретателя бронированный автомобиль на гусеничном ходу должен был атаковать укрепления противника, помогая пехоте в наступлении. Единственная широкая гусеница обеспечивала высокую проходимость. Потому конструктор и назвал свое изобретение «Вездеход».

Предложением Александра Александровича заинтересовались генералы службы тыла Северо-Западного фронта. Они увидели в «Вездеходе» прежде всего бронеавтомобиль повышенной проходимости. Которых России во время войны катастрофически не хватало.

Строительство «Вездехода» началось 13 января 1915 года. Делали его в авторемонтных мастерских завода «Руссо-Балт» в Риге. В распоряжение Пороховщикова поступила бригада из 25 рабочих. Они сварили стальной корпус, опиравшийся на катки. На эти катки натянули широкую гусеницу, изготовленную из прорезиненной ткани. По бездорожью броневик двигался на гусенице, а для движения по хорошей дороге служили два боковых колеса и задний каток, с которого в этом случае гусеницу снимали. Боковые колеса были поворотными, и на дороге «Вездеход» вел себя вполне прилично. Благодаря установленному на нем бензиновому двигателю мощностью в 10 л.с., он перемещался со скоростью целых 40 верст в час. Но при движении по бездорожью возникали проблемы. Одна широкая гусеница не позволяла машине развернуться. Боковые колеса были здесь беспомощны. Они вязли в рыхлом грунте и ломались. На испытаниях водитель, если надо было повернуть машину, вылезал из башни и совершал маневр, отталкиваясь от земли шестом, как будто плыл на плоту.

Интересно, что бронирование «Вездехода» было многослойным, как на современных танках: между двумя броневыми листами находилась мягкая прокладка из сушеных водорослей.

Опытный образец «Вездехода» сделали за четыре месяца. 20 июля 1915 года произвели официальные испытания. Которые — будем говорить честно — показали, что боевую машину создать пока не удалось. Гусеница то и дело соскальзывала с барабанов. Два члена экипажа сидели рядом, как в автомобиле. Поэтому командир машины не мог, не мешая водителю, вести огонь из установленного на «Вездеходе» пулемета. После нескольких испытаний в декабре 1915 года от дальнейших работ было решено отказаться. Пороховщикова обязали возвратить в казну деньги, выделенные на постройку машины, но это требование штабс-капитан не выполнил.

Боевые генералы заинтересовались изобретением А. А. Пороховщикова в ноябре 1916 года, после успешного применения британских танков в сражении на реке Сомме. Поскольку англичане на сотрудничество с русскими в этом вопросе не пошли, а переговоры с французами велись ни шатко ни валко, новый проект А. Пороховщикова пришелся кстати. «Вездеход № 2» был уже вполне боевой машиной, танком на колесно-гусеничном ходу. Но этот танк существовал только в проекте, да и подан проект был в 1917 году, так что до его осуществления дело не дошло.

Изобретатель русского танка А. Пороховщиков оказался не просто однофамильцем знаменитого актера, он ему приходился дедом. Судьба этого Пороховщикова после революции была типичной для целого поколения «военспецов». С 1918 года он служил летчиком в Красной армии, а потом был авиаконструктором в Главвоздухфлоте. Занимал немалую должность, имел «генеральское» звание комкора. Которое не спасло его от репрессий. А может быть, как раз эти репрессии и ускорило.

В 1931 году А. Пороховщиков, уже будучи заключенным, проектировал шлюзы Беломорско-Балтийского канала. В 1933 году строительство канала было героически завершено, и бывший военлет вышел на свободу. Но советская карательная система оказалось непреклонной, как танк. С одним из отцов российской бронетанковой техники она расправилась в полном соответствии с боевой тактикой этого рода войск: не только проехалась по своей жертве, но еще и развернулась над ней, затаившейся между траками, чтобы окончательно раздавить. После второго ареста в 1940 году Александр Александрович Пороховщиков был расстрелян. Не мудрено, что его дочь со вторым мужем и только родившимся сыном сочли за лучшее переехать из Москвы в Магнитогорск: авось, пронесет. И, в самом деле, пронесло.

Недавно, читая воспоминания И. Е. Репина «Далекое близкое», я вновь наткнулся на фамилию Пороховщикова. Оказалось, что этот Александр Александрович Пороховщиков (1833−1918), отец изобретателя танка и прадед Народного артиста России, — тоже интереснейшая фигура. В 1859 году он уволился из гвардии в чине штабс-капитана и занялся коммерческой деятельностью. В то время такой шаг был необычным, но в пореформенной России уход в бизнес обещал обернуться выгодой. Так и получилось. Александр Пороховщиков-самый старший очень преуспел в строительстве, став человеком богатым и на Москве известным.

Среди построенных им зданий — гостиница «Славянский базар» с рестораном и концертным залом. Именно для концертного зала А. А. Пороховщиков заказал И. Е. Репину огромную картину «Славянские композиторы». Для только что закончившего академию молодого художника это был сладкий кусок, богатый заказ — целых 1500 рублей. Пороховщикова такая цена вполне устраивала. Маститые художники просили за это же полотно 25 тысяч.

Картина вполне соответствовала псевдо-древнерусскому стилю, в котором была построена фешенебельная по тем временам гостиница. Стиль этот вошел в моду при царе Александре III, так же как и идея панславянизма, поклонником которой был А. А. Пороховщиков. Идея эта предполагала объединение всех славянских народов. Естественно, под сенью российской короны.

Как выглядело бы это трогательное единение в реальности, показывала картина, по своему замыслу достаточно фантастичная. На ней были изображены русские, польские и чешские композиторы, как живые в момент создания полотна (1872 год), так и уже покойные. Подобный «винегрет» многие тогдашние критики порицали. У других критиков были претензии к подбору композиторов. Но похоже, никто не выразил удивления тем, что на 14 русских композиторов приходится 4 польских и 4 чешских, кучкующихся отдельными группками в правом и левом углах картины. Главенствующая роль России для зрителей была очевидной.