• Мнения
  • |
  • Обсуждения
Дебютант

О чем могут рассказать «говорящие» фамилии?

Переводчикам известна проблема так называемых «говорящих» фамилий — надо ли их переводить? И как? Например, комедия Д. Фонвизина «Недоросль», как и положено пьесе эпохи классицизма, плотно заполнена говорящими фамилиями — Простаковы, Скотинины, Правдин, Стародум. Этот прием, безусловно, важен для понимания текста, но как донести его до зарубежного читателя? Ограничиться калькой (Starodum), начинить текст сносками или все же придумать перевод?

inacio pires, Shutterstock.com

Современные авторы тоже любят «говорящие» фамилии: например, их много в книгах Роулинг, и некоторые переводчики пытались их переводить более или менее удачно.

Когда в XVIII веке русское образованное общество открыло для себя европейскую литературу, проблемы говорящих фамилий в книгах немецких и французских авторов в принципе не было — читающая публика эти языки знала и либо осваивала тексты в оригинале, либо легко распознавала значение фамилий в переводах. Опять-таки по причине распространенности этих языков калька с немецких и французских имен достаточно точно передавала их аутентичное звучание. А вот с английским языком возникали сложности. Похоже, те, кто брались за перевод английских авторов, изучали язык исключительно по книгам или, скорее, пользовались французскими переводами популярных романов. Поэтому имена и названия чаще всего переводились на основании французских правил чтения или читались как в латыни.

Еще у Достоевского в «Белых ночах» встречаем такой диалог: «Что, вы книги прочли?» Я отвечала: «Прочла». «Что же, говорит, вам больше понравилось?» Я и говорю: «Ивангое» да Пушкин больше всех понравились". А ведь это середина XIX века! Значит, и тогда еще переводчики не представляли, как, хотя бы приблизительно, должно произноситься имя Ivanhoe, и спросить было не у кого.

Более-менее близкий английскому оригиналу Айвенго все же дошел до нас, а вот с другим именем получилось хуже, поскольку оно быстро стало нарицательным и прочно вошло в русский язык. Я, конечно, имею в виду имя Ловелас. Все знают, что это слово означает беспринципного коллекционера любовных побед. Но, похоже, в то время, как роман Сэмюэля Ричардсона «Кларисса» захватывал умы читающей публики, не все понимали, насколько изящна игра слов, использованная автором: героя зовут Lovelace, что значит «любовное кружево». И это слово прекрасно передает характер персонажа, который завоевывает женщину не напором, а искусным и тонким плетением интриги.

В наше время почти каждый поймет, что произносить это имя следует как «Лавлэйс» или «Лавлейс». Даже если учесть, что в XVIII веке его произношение могло несколько отличаться от того, что принято в наше время, все равно довольно трудно понять, чем руководствовался переводчик, представляя читателю персонажа как Ловеласа — ведь даже по-французски это должно произноситься иначе. Кстати, у Пушкина встречается более логичная «французская» калька «Ловлас». Но и авторитет Пушкина не смог изменить утвердившееся произношение нарицательного имени.

Заинтересовавшись историей этой ошибки, я с удивлением обнаружила, что такое «говорящее» имя действительно существует в английском языке, и, приехав в Великобританию, вы можете встретить самого настоящего Ловеласа. Но еще больше меня поразила история одной из носительниц этой чудесной фамилии.

При рождении она получила имя Августа Ада Байрон и была единственным законнорожденным ребенком своего знаменитого отца, которому как раз подошло бы звание ловеласа. Однако она унаследовала не его любвеобильный характер, а серьезность мамы Анны Изабеллы Байрон, которая больше всего на свете любила… математику.

Вскоре после рождения дочки Байрон подписал бумаги о разводе и покинул Англию навсегда. Мама малютки оказалась ненамного более заботливым родителем: сразу после рождения дочки она отдала ее своим родителем и уехала в «оздоровительный круиз», видимо, залечивать душевные раны, оставленные несчастным супружеством. Оздоровление затянулось на несколько лет, и, вернувшись, Анна Изабелла обнаружила, что девочка уже вполне готова к восприятию математики.

Ада росла в общении с лучшими умами того времени, одним из которых был Чарльз Бэббидж, создатель цифровой «аналитической» машины. Принцип работы этого прообраза современного компьютера захватил девушку. Несмотря на большую разницу в возрасте, они стали добрыми друзьями, и их интеллектуальное сотрудничество продолжалось всю недолгую жизнь Ады.

Личная жизнь Ады сложилась удачно: она вышла замуж за лорда Кинга, который впоследствии получил титул графа Лавлейс. Так и появилась Ада Лавлейс, вошедшая в историю компьютерной техники.

Будучи матерью троих детей, Ада продолжала интенсивно совершенствовать свои математические способности. При совместной работе с Бэббиджем над комментариями к одной статье Ада ввела понятие рабочих ячеек и циклов, намного опередив время и обессмертив свое имя.

Болезнь унесла Аду на тридцать седьмом году жизни — в том же возрасте, в котором погиб ее отец.

10 августа — день рождения Ады — считается Днем программиста, а один из языков программирования носит название «Ада».

Статья опубликована в выпуске 15.01.2012
Обновлено 22.07.2020

Комментарии (15):

Чтобы оставить комментарий зарегистрируйтесь или войдите на сайт

Войти через социальные сети: