Марчел. О чем могут рассказать старые фотографии?

А что, есть повод! На днях зашла бывшая. Так, посмотреть, во что мы тут превратили то, что она десятилетиями создавала и вылизывала до блеска:

— Ой, что-то у вас тут пыли много…

— Пыли? Много? Да где?!

— Вот. Тут, тут. И здесь — не видишь, что ли?!

И показывает мне кончик указательного пальца. Посмотри, мол, какая у него подушечка. Серая! От пыли, типа.

Ну, я после её ухода и полез за тряпками на антресоль. А там… Представляешь?! Мой старый дипломат, с которым я вместе с тобою ещё на лекции по «Истории КПСС» бегал. Ну… Ты должен его помнить! Мы его по весне в парке родимой лесопилки частенько вместо столика использовали. Не на траве же колбасу резать!

На молоденькой, зелен-зеленой травке возлежать приятственно. Особенно, когда солнышко и птички там трели свои выводят: фьюить, фьюить, чирик-чирик. А колбасу — на дипломате! Ну, вспомнил?

Нет, он, конечно, нынче совсем не тот, что когда-то был. Ручки уже давно нет… Вот потому и угодил на антресоли. Дипломат без ручки… Ну, сам знаешь!

Но по одежке, оно, брат Петрович, встречают. А главное-то в нас что?! Правильно. Внутреннее содержание. Не важно, что дипломат весь пошарпанный, без ручки и замки уже давно не работают. Главное, что внутри у него оказалось!

Куча… Петрович, вот такенная куча! Полный дипломат старых фотографий. И среди них вот эта. Узнаешь?

Самоподготовка на военной кафедре. Слева — Андрей Земцов из Гусь-Хрустального Владимирской области, правее него — Витя Прегер (Рябининский сплавной рейд, Пермской области). Читают оне. Якобы. Уставы. Скорее всего — гарнизонной и караульной службы. Витя даже выписки из Устава себе в тетрадь делает. А толку-то в этом?!

Мы ведь тетради с собой не забирали, оставляли на хранение в спецчасти военной кафедры. Во взводе был специальный «секретчик», который сдавал и получал тетради в секретной части. Толпой мы туда не ходили.

Ну, это все для того, чтобы враг не знал обязанностей часового. А самое главное — чего ему, этому завернутому в тулуп и выброшенному на мороз бедолаге, нельзя. Ни в коем случае! А узнай все эти «нельзя» наши вороги… Всё, они сразу бы свои автоматы побросали и убежали куда-нить в самые дебри бразильских джунглей. В те самые места, где, если верить разным сердобольным тетушкам — море, просто море разливанное диких обезьян. И зачем тогда нам всем на военку ходить?

Вот «секретчики» и пыхтели. Охраняли секреты гарнизонной и караульной изо всех своих сил. Ну, и мы им в том немного — так, самую малость — способствовали.

У Андрея Земцова, уж не знаю почему, в общежитии была погремуха — Марчел. Может, он — темненький и с усами — был похож на итальянца? Хотя постой… Знаю! Уж такое и самой старушке деменции из памяти не стереть и не вытравить. Нет, не вытравить.

Андрюха, как выяснилось практически сразу после начала нашего студенчества, оказался большим поклонником того самого искусства, которое — для народа. И нравилось ему, как и большинству зрителей, кино хорошее. А у них, в Гусь-Хрустальном, с этим, похоже, дела обстояли не самым лучшим образом.

Вот он и пристрастился ездить на станцию метро «Чернышевская». Музей Александра Васильевича Суворова его, правда, мало интересовал. Он там в кинотеатр «Спартак» ходил, который тогда и был заточен под прокат фильмов прошлых лет. В том числе и иностранных.

И как-то, уже ближе к зиме, в «Спартаке» шла ретроспектива фильмов Федерико Феллини. Андрюха и оторвал на неё билетик. И прямо с самого утра, вместо того чтобы вместе со всеми — во второй учебный корпус, на ужасно интересную лекцию по научному атеизму, он ботинки зашнуровал и, никому слова не сказав, к метро.

Только после обеда появился. Мы, все такие прилежные, тетрадки на партах разложили, к семинару по политэкономии капитализма готовимся, а тут он… Вваливается в аудиторию. Шапка набекрень, куртка расстегнута, весь возбужденный до невозможности. Видно, под впечатлением от только что, можно сказать, просмотренного.

Вваливается, проходит к преподавательской кафедре, снимает шапку и говорит… Громко так, отчетливо говорит, даже на задних партах все слышно:

— С сегодняшнего дня и впредь! Зовите меня Марчелом. Запомнили?! Марчелом!

Вот такое впечатление на него произвела игра непревзойденного Марчелло Мастроянни.

Жаль, проучился с нами Андрей совсем немного. В самом начале второго курса он устроился сторожем в детский садик, что был за военной общагой, расположенной напротив нашей «пятерки», тоже на Новороссийской, по направлению к Карбышева. Андрею дали небольшое служебное помещение прямо в детском садике, куда он перебрался из общаги. И через очень короткий промежуток времени после переселения забросил учебу от слова совсем.

Кстати, то, что он со второго курса ушел, вполне объяснимо. И причина — та самая военка, что на фотографии. Андрей же не только первый курс с нами отучился. До этого, ещё год — на подготовительном отделении. А с него не всех подряд в студенты брали. У них тоже экзамены были, конкурс. Андрей его прошел.

И на первом курсе все нормально, в штатном режиме у него проскочило. Хвостов не было, на второй его перевели безо всяких вопросов. Учись себе и учись. Ну, как минимум, до зимней сессии. Так до неё ещё — ого-го сколько. Три месяца, как минимум. А он в конце сентября уже перестал на занятия ходить.

Военка — вот в чем причина. Андрей же после срочной в академию поступил. И, видимо, думал, что армия — это уже пройденный этап. И все, что с ней связано, он оставил в своей прошлой жизни. А тут — бац… Военка.

Уставы, строевая подготовка — ра-авняйсь, смирно, равнение на… Приказы командира, опять же. Которые, между прочим, выполнять надо. И не спрашивает тебя при этом никто, согласен ты с тем приказом или нет.

Вот Андрей и сломался, не смог себя превозмочь и заставить по второму кругу пройти то, чего за два года срочной так наелся, что уже воротит просто. Да и стоит ли превозмогать? Ради чего?! Ещё четыре года, в том числе и «ать-два левой», чтобы потом получать свои 125 р. инженерского оклада плюс премия? Так и без этого, если не в напряг, две ставки (сторожа, дворника) и… Даже больше получается! И коллектив в детском саду неплохой. Воспитательницы, нянечки, медсестра, музыкальный работник… И все-все — женщины. Многие из которых и молоденькие, и очень даже…

А вместо этого… На военку?! Да гори она…

Думаю, где-то примерно так подумал Марчел, прикинул все за и против… Принял решение и ушел от нас.

Но контакты с ним какое-то время ещё сохранялись. Помню, мы (часть мужской составляющей курса, что жила в общаге) заходили к нему в детский сад, когда Андрей пригласил нас на новоселье, и ещё пару раз — просто так, проведать. Заходили исключительно в ночное время, когда кроме него — сторожа-дворника, в здании больше никого не было.

После выпитой литры Андрей обычно устраивал нам обширные и довольно продолжительные экскурсии по детскому саду. Разрешал играть большими грузовыми машинками-самосвалами и не препятствовал, если кто-то из нас пытался прокатиться на трехколесном велосипеде, только говорил, обычно: «Смотрите, не сломайте».

Забойной частью экскурсии, в самой финальной её части, было посещение кухни. Андрей открывал холодильные камеры, вытаскивал из них на оббитый нержавейкой разделочный стол огроменные кубы бело-желтого сливочного масла, отрезал большие куски. Берите, мол. А куда нам столько?! Поэтому мы всегда отказывались от столь щедрых подарков: куда, мол, Марчел?! Нам и за год столько макаронов не съесть.

После второго курса я Андрея, по известной причине, больше не видел. А так бывшие однокурсники рассказывали. Когда они пришли с воинских сборов, что у них были уже после защиты дипломов… В общем, пришли они со сборов и сидели в общаге, довольно шумно отмечая «дембель», как вдруг… Андрюха нарисовался.

Прибежал весь такой, взъерошенный, в панике:

— Пацаны, что делать?! У меня временная студенческая прописка заканчивается… С работы, того… Уволить могут. И накроется моё служебное жилье медным тазом.

Ну, пацаны выслушали его внимательно, молча налили Марчелу «штрафную» и после того, как он её замахнул, посоветовали жениться на ленинградке. Он вроде и успокоился немного. Так что, надеюсь, все у Андрюхи пучком сложилось.