• Мнения
  • |
  • Обсуждения
Владимир Голубков Грандмастер

Какая память предпочтительнее?

Эта история из жизни произошла лет сорок назад, когда сознательная часть населения в победе коммунизма уже серьёзно сомневалась, но мобильных телефонов с интернетом все ещё не было. Поэтому память о запоминающихся событиях оставалась только в виде чёрно-белых фотографий.

Фото: Владимир Голубков, личный архив

Вот типа этой, на которой мы с моим лучшим другом детства и юности, а по совместительству ещё и двоюродным братом Серёгой Разорёновым, то ли обсуждаем творчество Бодлера, то ли просто ждём, когда магазин откроется.

Это было время, когда я восстановился после армии в местном политехе, а Серёга после окончания Уфимского авиационного института служил офицером-двухгодичником в вертолётном полку при Сызранском высшем авиационном училище лётчиков.

Понятно, что у нас образовалась такая весёлая и жизнерадостная офицерско-студенческая вольница. От шумного праздника жизни кого-то отвлекали только служба с нарядами, а кого-то учёба с каникулами. Вот аккурат в очередные зимние каникулы я и отправился в Москву — развеяться и набраться сил и новых впечатлений.

Вокзал в Сызрани всегда был шикарный, ещё времён строительства царской Сызрань-Вяземской железной дороги. Ресторан там был великолепный, официантки знакомые, но… На ремонте всё это пребывало тогда. Ждать какого-нибудь билета на проходящий поезд или просто доброго и отзывчивого проводника пришлось в небольшом временном деревянном строении на краю привокзальной площади.

Билет в этот раз нашёлся, осталось час-полтора где-нибудь перекантоваться.

Стою, облокотившись на деревянный прилавок возле билетной кассы со скучающей в окошке кассиршей, позёвываю вместе с ней в тепле. Когда уже совсем впадаю в сладкую, но ненужную дрёму, иду на улицу, на холод, покурить и разогнать сон.

Вечереет. Народу вокруг почти никого нет, темнота начинает скрадывать даже те немногочисленные и невзрачные фигуры, сиротливо отбрасывающие свои тени в тусклом свете одиноких фонарей.

На перрон идти рановато, возвращаюсь в деревянный барак временного зала. Только пристроился к прилавку, положил голову на скрещенные руки и закрыл глаза, рядом ощутил какое-то движение.

А потом ещё и этот запах… Как же его забудешь? Его же ни с чем не спутаешь. Кто нюхнул в юности запах кирзовых сапог и мокрой солдатской шинели, тот даже во сне встрепенётся от него, как старый конь, заслышавший сигнал полковой трубы.

Сон, конечно, тут же слетел. Рядом стоял, облокотившись на прилавок и так же, как и я, положив голову на руки человек в шапке-ушанке.

Солдат — не солдат, непонятно совсем. По одежде, может, и солдат демобилизованный, только ремня нет и с шинели все знаки различия с погонами спороты. Только заросший почему-то. И на голове волос многовато, да и щетина многодневная в глаза бросается.

Даже интересно стало. По коже на лице и руках, по позе сразу было видно, что он меня старше. Немного, но явно старше. Ощутив мой взгляд, незнакомец повернулся и кинул цепкий, но бесцветный ответный взгляд в мою сторону.

«Ого!» — думаю. Да намного старше, получается. По глазам видно, по выражению лица. По морщинам. Явно не «дембель». С халтуры какой-нибудь добирается спившийся шабашник. Вспомнил про родную деревню и домой решил возвратиться. К жене и детям.

Утратил я уже к нему всякий интерес и хотел предаться сладким мечтаниям о грядущих столичных приключениях. И дёрнул же меня тут чёрт посмотреть опять в его сторону…

Полураскрытая сверху пола шинели отошла, и я отчётливо увидел в прорехе приклад!

Тут же стала понятна немного неестественная поза незнакомца, левой рукой он всё это время придерживал спрятанное под шинелью стволом вниз оружие. Карабин или автомат с отстёгнутым рожком.

Самое ужасное, что в тот же момент наши взгляды встретились! Я бы даже сказал, что он перехватил мой взгляд. Как рысь, одним прыжком настигнувшая жертву. Как ястреб, камнем упавший с высоты на зайца!

И по его резко сузившимся глазам, по изменившемуся выражению лица до меня мгновенно дошло, что он всё понял. Своим взглядом и растерянным видом я выдал себя. Глаза-то я отвёл, но было уже поздно.

Людей в зале почти не было, во всяком случае старушки с узлами и два бомжеватых мужичка в засаленных телогрейках никак не смогли бы быть моей подмогой и спасением.

Милиции тут днём с огнём не найдёшь, а уж вечером… Что ей тут делать? Ресторан закрыт. Пиво в привокзальную пивную привозят только раз в неделю, его на два-три часа хватает. Это весь город знает. В центре где-нибудь пьяных обирать привычнее и сподручнее.

Напряжение ощущалось просто физически, как во время резкого затишья перед грозой. Мы стояли в полуметре друг от друга. В тех же позах. Только он теперь, запахнув шинель, не отрываясь смотрел на меня, прямо в лицо.

Дикий зверь и жертва…

В глазах его читалась такая решимость и неукротимая ярость. Они, похоже, даже цвет изменили. Коричневые зрачки пожелтели, или это просто казалось из-за налившихся кровью белков его глаз.

Если теперь говорить о своих чувствах при этом, то подходит только одно слово — ужас! Не смятение или страх… А именно ужас. Казалось, что враз вздыбившиеся по всему телу волосы мгновенно покрылись как бы холодным инеем, вызвав какой-то мертвенный озноб. А в глазах его уже читалось готовое решение и приговор мне…

Оцепенение длилось какие-то доли секунды. А потом я принял решение. Надо бежать к людям, куда-нибудь на перрон, к поездам. Там и милиция может оказаться. Случаются же чудеса! Да и на виду у всех он будет зажат в своих действиях, можно будет крикнуть кого-нибудь на помощь и скрутить его.

Медленно-медленно, боком, достав сигарету и разминая её, якобы на перекур, я двинулся к выходу. Боковым зрением увидел, что он тоже направился к выходу. Дойдя до тамбура, я рванул вправо в сторону вокзала. Сбоку, в темноте кустов, грозно мелькнул пару раз силуэт человека, неуклюже прижимавшего на бегу уже расстёгнутую шинель.

Незнакомец бежал мне наперерез, пытаясь отрезать от перрона. С разрывом в 15−20 метров мы оба выскочили на пустынный перрон.

Не пустынный даже, а мёртвый. Ни людей, ни поездов. Одни только рельсы, холодными и бесчувственными нитями уходящие в темноту.

Куда бежать? В темноту? Лучше уж здесь, на свету… Если уж будет бой, то на свету у него меньше преимуществ. Всегда ведь люди могут появиться. Да и на мосту кто-то может находиться, они, если что, увидят…

И тут произошло чудо: на железной лестнице моста застучали шаги. Да не шаги даже, а грохот целый послышался. По лестнице сбегал солдат с красной повязкой на рукаве «Патруль».

Я даже сам удивился своему изменившемуся голосу, прорезавшему жуткую тишину хрипом: «Патруль! Ко мне!» Солдат недоуменно остановился, оглянувшись к спускавшимся следом офицеру и второму солдату.

Краем глаза я увидел, как незнакомец метнулся через пути в темноту, в сторону грузового двора.

Это было неописуемое чувство! Чувство избавления от чего-то настолько мрачного и неминуемого. И ещё этот пережитый ужас!

Он только начал покидать меня, как вдруг… В подошедшем начальнике патруля я узнал Витьку! Старшего лейтенанта Витьку, который иногда бывал в нашей с Серёгой компании!

Свой!!!

За какие-то секунды, сбивчиво, на ходу я изложил всё, что только успел выдохнуть из себя.

Теперь в охотника превратился я! Моя жертва была где-то там, в темноте. Но она уже никуда не могла уйти! Я ведь чётко знал, что из тупика грузового двора выхода нет. Там высокий забор с колючей проволокой, сигнализация и охрана с собаками.

Всё, капкан захлопнулся!

— Витька, он там! Он не уйдёт! Да чего ты тянешь, у тебя же пистолет…

Но старлею Витьке, да и патрульным, что-то не очень хотелось ловить кого-то в темноте. Мало ли что мне могло показаться. А потом отвечай. А если и преступник какой, действительно, так он сейчас сообщит в главную комендатуру, те — оперативному дежурному. Пусть милиция с ним разбирается.

У Витьки же не было моей мотивации — заставить зверя пережить такой же животный ужас. Поэтому и не было того азарта.

Так и уехал я в тот раз без дальнейших приключений. В поезде только не спал от всего пережитого, да от железнодорожного дискомфорта. Может, действительно, показалось мне, что ствол у него был. Шпана какая-нибудь. Или ненормальный, раз пытался меня преследовать, да ещё и такой ужас заставил пережить, гад.

За время в Москве этот случай ушёл на другие горизонты памяти, освобождая место более приятным вещам. Поэтому я изрядно удивился, когда Серёга, встретивший меня на перроне в Сызрани, сразу напомнил о происшедшем. Серёга был в форме, с кобурой на портупее, поскольку заступил в наряд начальником патруля. Подменился, специально договорившись, чтобы встретить меня.

Оказалось следующее…

В городе находилась одна из самых больших и известных пересыльных тюрем страны. В те времена она была к тому же ещё и «расстрельной». С очередного этапа, убив конвоира, бежал матёрый уголовник. Переоделся в форму убитого, прихватил оружие. А поскольку был особо дерзким, то не стал заморачиваться, а рванул напрямую на вокзал. Искать-то его начали по тёмным углам, да и то, когда спохватились.

На вокзале у него ничего не получилось. Тут Серёга посмотрел, усмехнувшись, на меня и продолжал…

На трассе бандит остановил грузовик, убил водителя и по просёлкам смог добраться почти до Пензы. Там его тормознули. Окружили. Он отстреливался, убил одного и ранил двоих. Долго оборонялся, но всё же был застрелен…

Я стоял пораженный, вспоминая его нечеловеческие, звериные зрачки. То ли дикой кошки-рыси, то ли барса, готовящегося к смертельному прыжку.

Стояли и разговаривали мы у комендатуры, расположенной на торце здания вокзала. Она, оказывается, не закрывалась на ремонт, и патруль направлялся в тот поздний вечер сюда.

 — Витька теперь переживает. Никаких нарушений вроде не допустил, доложил дежурному по городу. Менты сами не разобрались. Когда того под Пензой уже пристрелили, начали разбираться: кто-то кому-то не передал, кто-то чего-то не записал… Обычное дело. Замяли, короче, менты это дело. А Витька говорит: «Вот. Если бы Вовка тогда настоял, сейчас бы награду мог получить какую-нибудь, или квартиру бы город дал, а не в общаге офицерской…»

Я показал на стену комендатуры и говорю Серёге:

— Нет, дорогой! Скорее всего здесь появилась бы потом мемориальная доска с лаконичной надписью, что на этом месте при задержании опасного преступника геройски погиб старлей такой-то или рядовой такой-то. А меня, как человека уже сугубо гражданского, могли бы и не упомянуть. Или в газете какой многотиражной, типа местного брехунка «Красный Октябрь», написали бы пару столбцов для воспитания подрастающего поколения и вечной памяти.

А мне вот такая память нужна? Уж лучше черно-белая фотография, типа этой, где мы с Серёгой.

А когда приходится проезжать мимо Сызрани, выхожу обязательно, хоть и стоит поезд иногда минут пять всего. Вот как на этом фото, уже цветном, где все мы, три брата: Серёга, я и Санька.

Три брата, три приятеля и друга ещё с раннего детства: Серёга, я и Санька. Слева, метрах в пяти — стенка комендатуры. А прямо, там, вдали — тот самый спасительный железный мост
Три брата, три приятеля и друга ещё с раннего детства: Серёга, я и Санька. Слева, метрах в пяти — стенка комендатуры. А прямо, там, вдали — тот самый спасительный железный мост
Фото: Владимир Голубков, личный архив

Интересно же посмотреть каждый раз на пустую стенку военной комендатуры, которую могла украшать мемориальная доска. Могла бы, да не украшает. Потрескалась бы уже вся, небось, за сорок-то лет…

Статья опубликована в выпуске 17.07.2018
Обновлено 22.07.2020

Комментарии (10):

Чтобы оставить комментарий зарегистрируйтесь или войдите на сайт

Войти через социальные сети:

  • Да, история... Необычная для тех, спокойных, лет. Написана очень хорошо - весь ужас считывается. А гадать - что было бы - самое неблагодарное занятие. Не все от нас зависит, да и спустя столько лет делать предположения... Водителя, конечно, жаль, но кто знает, сколько бы жертв было при другом раскладе.

    Оценка статьи: 5

  • Жалко погибших ребят! Если бы и его в Сызрани взял, то столько убитых и раненых не было бы!Жаль ребят, жаль....!

    Оценка статьи: 5

    • Viktor Yefimenko, по прошествии более, чем сорока лет не уверен в том, что было бы меньше...
      А вообще рассказ этот-часть намечавшейся когда-то трилогии. Трёх историй, произошедших со мной в жизни и запомнившихся. По понятным теперь причинам под общим названием "Ужас". Первый рассказ уже был опубликован "Какие эмоции может вызвать обычный вопрос"Сколько времени?". Этот- второй.
      Третий будет про армии, но не про близкую нашему с тобой, Вить, сердцу в/ч 68311 в Киргизии, а про в/ч 68303, в Казахстане, в Узун-Агаче.
      Был там интересный случай, на сторожевом посту, у бункера ЗКП...
      Но рассказ тот ещё "не созрел"...

  • В общем, как на мой взгляд, повезло вам всем, Володя. Судя по прикладу, просматривавшемуся под шинелью, у беглого был АК. А у патруля что? ПМ у офицера. И ВСЁ. А что тот ПМ супротив автомата?! Тем более, если позже пришлось применять крупнач? Так что хорошо, что ж/д вокзал славного города Сызрани обошелся без мемориальной таблички!!

    Оценка статьи: 5

    • Владимир Голубков Владимир Голубков Грандмастер 17 июля 2018 в 12:35 отредактирован 17 июля 2018 в 12:37 Сообщить модератору

      Константин Кучер, всё правильно.
      У АК -800 метров, у ПМ- 50 метров прицельная дальность, вот и весь расклад.
      Самое популярное название ПМ - "Милицейская радость".
      Как-то рассказывал эту историю знакомой.
      Так первый же вопрос был :"А вот если патруль задержал бы его, может и водителя позже не убили, и жертв при задержании меньше было...?"
      Тут уже ничего не скажешь...
      Только "Человек предполагает, а Бог располагает."
      Тут уж только гадание поможет на кофейной гуще. У меня на эту тему рассказ в журнале есть "Fatum".
      И потом - если бы стрельба на вокзале началась, она потом вполне и в город могла переместиться, и в проходящий поезд. И скорее всего- с захватом заложников.
      Так что - в жизни не всё так просто.
      просто, когда "задним умом" начинаешь думать.
      Тогда - да, всё просто!

  • Да, были времена...
    Человек с ружжом, дикая редкость и предмет интереса всех патрулей.
    Это сегодня народ, слыша выстрелы на улице или в лесу у дачи, не особо тревожится.
    И на улице, скорее всего - не выстрелы а мощные петарды, и в лесу - ну развлекаются охотнички стрельбой по бутылкам.. наверное... У них ведь штатский вариант автоматов Калашникова законно... наверное... куплен.
    Наши тогдашние проблемы сегодня напоминают... как бы понагляднее...
    Вот - был фильм "А если это любовь?" - мальчик от обуревающих его чувств поцеловал в щечку школьницу, кто-то увидел и... понеслось, девчонку заклевали все, начиная с ее мамаши.
    А что сейчас и по ТВ ночами показывают? А на сети девчонки этого же возраста, а то и много младше - сегодня что вытворяют? Вот то-то.
    Стоило ли тогда из-за такой мелочи такую бучу разводить?

    Оценка статьи: 5

    • Владимир Голубков Владимир Голубков Грандмастер 17 июля 2018 в 10:45 отредактирован 17 июля 2018 в 10:59 Сообщить модератору

      Игорь Вадимов, 1976 год-это были несколько иные времена. Во всяком случае во взаимоотношениях офицеров Минобороны и МВД. Отношения, скажем так: настороженные и не совсем дружеские.
      Во всяком случае, я хорошо помню. что армейского офицера милиция не задерживала, вызывался в случае-чего офицерский патруль. Причин было множество, но это было-правильно.
      Поэтому жизнь и дела милицейские с жизнью и делами армейскими, как бы имея общий вектор направленности, находились не в одной плоскости.
      "Если косяк ментов, то пусть они сами и разбираются..."- это было распространённое мнение.
      Нынешняя система ГУИН в те времена относилась к МВД...
      И "брали" его где-то между Чаадаевкой и Пензой внутренние войска МВД. Армейцы если там и были, то только -в оцеплении периметра.
      Как рассказали потом, сдаваться не стал,обороняясь в каком-то складе, или сарае из хорошего кирпича и бетонных блоков. А поскольку рядом проходила большая автомобильная трасса и была возможность, что он уйдёт, да ещё и потери у "ВВ-шников" пошли...
      Подогнали БТР и кончили его из крупнокалиберного пулемёта.
      Действительно: как злобного и дикого зверя...
      Вот так вот, это для полноты картины. А в рассказ подробности вставлять не стал, чтобы не "утяжелять" его.
      Старлея звали не Витька, а тоже Сергей. Они с Серёгой в одной комнате в офицерском общежитии жили, поэтому я и знал его хорошо.
      По понятным причинам пришлось назвать его Витькой, а то была бы неразбериха с именами-одни Сергеи...