Что писали английские путешественники елизаветинского времени о России?

Вот несколько характерных цитат из его книги «О великом и могущественном царе русском и великом князе Московском».

Северная Сибирь называется землею Самоедов или людоедов, потому что тамошние жители съедают пленников на войне.

Быть может, автор спутал жителей Сибири с каннибалами, героями «Робинзона Крузо»? Но этот роман тогда еще не был написан, да и сам Даниэль Дефо еще не родился. Впрочем, Ченслер отмечает, что самоеды по большей части все-таки питаются рыбою (спасибо и на этом).

По моему мнению, нет под солнцем народа, подобного этому по их суровой жизни. Если бы русские знали свою силу, никто не мог бы бороться с ними, а от их соседей остались бы только кой-какие остатки (похоже, это предостережение прозорливого капитана европейцы так и не услышали — ни в эпоху Елизаветы, ни века спустя). Но думаю, что это не угодно Богу: могу сравнить их с молодой лошадью, не знающей своей силы: малый ребенок управляет ею и водит ее на узде, не взирая на всю ее великую силу; но если бы она сознавала, не только дитя, но и никакой муж не мог бы править ею.

Похоже, что масштабы России, ее климат, да и сами люди напугали британцев, что называется, «всерьез и надолго»: тема могущества и силы московитов и, как следствие, исходящей от них потенциальной угрозы для европейцев повторяется в записках многих английских путешественников — и той поры, и последующих столетий.

Энтони Дженкинсон — английский дипломат, торговец и путешественник — первую свою поездку в Московию совершил в 1557 году, а потом приезжал в нашу страну еще трижды (случай небывалый в те времена). Описание страны в записках Дженкинсона под очень знакомым русскому читателю названием «Путешествие из Лондона в Москву» получили широкую известность в Англии — их, в частности, использовал знаменитый поэт Джон Мильтон в своей книге «Московия».

Вот несколько цитат из книги Дженкинсона (которые, разумеется, не всегда стоит принимать на веру).

Про московитов:

Они болтуны и великие лжецы, без всякого правдоподобия в своих словах, льстецы и лицемеры.

Упрек в лицемерии и лжи со стороны человека такой непростой профессии, как дипломатия, кажется достаточно странным.

О русском пьянстве:

Во время моего пребывания в Poccии я слышал о мужчинах и женщинах, пропивающих своих детей и все свое добро в царских кабаках. Когда кто-нибудь, заложивши себя в кабаке, не в состоянии платить, то содержатель кабака выводит его на большую дорогу и бьет его по ногам. Проходящие, узнав причину и сожалея его, подают ему деньги, и таким образом он выкупается.

А вот и еще одна цитата из книги:

В каждом хорошем городе есть кабак, называемый Корчмой, который Царь иногда отдает в аренду, иногда же жалует на год или на два какому-нибудь боярину или дворянину, в вознаграждение за его службу. Тот на это время становится господином всего города; берет, грабит и делает все, что ему угодно. Когда же он разбогатеет, царь вызывает его и посылает на войну, где он и растрачивает все нажитое; так что царю немного бремени от войны, а вся тяжесть лежит на бедном народе.

Том Смит, судя по всему, типичный англичанин с типичным английским именем, был главой английского посольства (так и хочется сказать — типичного) ко двору царя Бориса Годунова. Что характерно (и скорее нетипично), сам сэр Томас не был автором брошюры «Томаса Смита путешествие и пребывание в России», равно как и кто-либо другой из членов его свиты.

Тем не менее книга появилась сразу же после возвращения посольства и, вне всяких сомнений, была составлена на основе рассказов кого-то из участников посольства; историки предполагают, что ее автором был драматург Уилькинс. Она отражает распространенное, достаточно искаженное представление англичан того времени о Московии — стране, к тому времени ставшей для королевства важным торговым партнером.

Как пишет автор брошюры, когда судно с членами посольства прибыло в Архангельск, посол обратился к своей свите с длинной напутственной речью, несколько цитат из которой мы приводим.

Люди же здесь — народ хитрый и лукавый, с любопытством следящий за всеми поступками иностранцев.

Посол, взявший на себя функцию королевского минздрава и отдела по идеологии, предупреждает:

При климате, в котором и вам придется жить, пьянство считается здесь скорее обычаем, нежели пороком, в других оно этим людям однако же ненавистно. Но, поборов себя в этом, вы сумеете обуздать себя и во всем остальном и, я надеюсь, докажете своего рассудительностью, в сравнении с их гнусным скотством, что вы никогда ничего подобного и не знавали.

По мнению самого посла…

Распутство составляет в этой стране столь общераспространенный грех, что их глаз сейчас же подметит его в иностранцах… гнушайтесь разврата… тем более что в этом отношении русские… как бы олицетворяют собою само бесстыдство.

Что называется, проходят века, и мало что меняется. Быть может, англичане даже не подозревали, что к жителям других стран, особенно тех, в которых они были гостями, следует относиться с уважением, и вместо того, чтобы повторять расхожие сплетни, во всех отношениях разумней и правильней было бы лучше узнать обычаи, нравы и порядки чужой страны, раз уж представилась такая возможность, а не называть всех ее жителей дикарями, пьяницами и распутниками без особых на то оснований.

Еще один англичанин, посланник Елизаветы Джайльс Флетчер, приехал в Россию уже позже, в конце XVI века, чтобы добиться беспошлинной торговли для англичан. Миссия не удалась, и он обозлился на русских, не желающих поступиться своими интересами ради чужих и, что называется, менять меха на стеклянные бусы. Его книга «О государстве русском» даже была запрещена в Англии (а как же пресловутая английская свобода слова?), чтобы не вредить отношениям двух стран, которые хитроумные британцы все-таки надеялись наладить в будущем.

Цари… стараются не допускать ничего иноземного, что могло бы изменить туземные обычаи. Такие действия можно бы было сколько-нибудь извинить, если б они не налагали особый отпечаток на самый характер жителей, — пишет Флетчер. — Видя грубые и жестокие поступки с ними всех главных должностных лиц и других начальников, они так же бесчеловечно поступают друг с другом, особенно со своими подчиненными и низшими, так что самый низкий и убогий крестьянин унижающийся и ползающий перед дворянином, как собака, и облизывающий пыль у ног его, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-нибудь верх. От этого бывает здесь множество грабежей и убийств.

Очевидно, что заезжий гость допускает сильные преувеличения, столь характерные для европейцев, когда они рассуждают о чужих нравах и обычаях.

Флетчер не может удержаться от того, чтобы не дать московитам свой непрошеный «лайфхак» в духе популярного лозунга «как нам (в данном случае им) обустроить Россию»:

Они могли бы заимствоваться от поляков и других соседей своих; но уклоняются от них из тщеславия, предпочитая свои обычаи обычаям всех других стран. Отчасти причина заключается и в том… что образ их воспитания (чуждый всякого основательного образования и гражданственности) признается их властями самым лучшим для их государства и наиболее согласным с их образом правления, которое народ едва ли бы стал переносить, если бы получил какое-нибудь образование и лучшее понятие о Боге, равно как и хорошее хорошее устройство. С этою целью цари уничтожают все средства к его улучшению и стараются не допускать ничего иноземного.

Погодите, пройдет не так много времени и Россия еще прорубит окно в Европу.

Каков же вывод? Отношения Англии и России с самого момента их возникновения были более чем непростыми. Кто же был виноват в этом? Так и подмывает ответить, что виноваты обе стороны. Но на мой взгляд, большую долю ответственности за это несет британская сторона, и записки английских путешественников ясно показывают это.

Русским дипломатам, купцам и путешественникам, побывавшим на туманном Альбионе, тоже далеко не все пришлось там по душе. Но, к их чести, следует признать, что, говоря о проблемах и недостатках, они всегда признавали достижения англичан и то хорошее, что было бы неплохо заимствовать и перенести на русскую почву.

Британцы же, в своем большинстве, были исполнены самомнения и чувства превосходства (непонятно на чем основанного) и считали русских людей еще одним варварским племенем, которому они даровали высокую честь стать их младшим торговым партнером.

Впрочем, постепенно они стали ощущать силу России, ее реальную и потенциальную мощь, что лишь усилило неприязнь островитян, наиболее прозорливые представители которой увидели в ней будущего геополитического соперника.