Что общего между британским лимериком и анекдотом из ковбойского фильма?

Сидит, чуть не плача от боли, ковбой, только что выпрыгнувший из окна второго этажа салуна голой задницей на кактус. Его окружают сочувствующие и недоумевающие друзья:
— Зачем ты это сделал-то? Голой задницей да на кактус?
Ковбой философски смотрит на окно второго этажа:
— Вы знаете, когда я стоял там, наверху, это казалось хорошей идеей…

Я искреннее посмеялся над этой историей, хотя она и выглядела слишком уж простой, едва ли не примитивной — впрочем, чего еще ждать от ковбойского юмора? Почему-то сюжет показался мне знакомым. И действительно, порывшись в памяти, я вспомнил, что похожая байка некогда звучала в одном из старых ковбойских фильмов.

Сразу же замечу, что это был не проходной спагетти- или пицца-вестерн, а самая настоящая классика жанра — фильм «Великолепная семерка» с Юлом Бриннером и Чарльзом Бронсоном, вышедший на экраны в далеком 1960 году. Кстати, относительно недавно, несколько лет назад, на экранах появился его римейк.

Анекдот был частью фильма, поэтому важен не только сюжет, но и контекст.

Семеро ганфайтеров (стрелков) с Дикого Запада заключили с жителями захудалой мексиканской деревушки контракт, в соответствии с которым они должны были защитить их от банды под предводительством некоего Кальверы, местного преступного авторитета.

Крестьяне — не воины, а честные труженики, поэтому неудивительно, что достаточно быстро у них сдали нервы, и они впустили шайку в свой поселок. Бандиты застали «великолепную семерку» врасплох и легко могли бы перестрелять всех семерых. Однако по каким-то причинам главарь, презиравший крестьян, но уважавший людей с оружием, предпочел решить дело миром и отпустить стрелков восвояси, вернув им револьверы и, на свою беду, не взяв с них слова больше не возвращаться.

— Я уверен, что мне вас нечего опасаться. Только безумцы повторяют свои ошибки дважды, — сказал Кальвера. — Одного не пойму — как такой человек, как вы, берется за первую попавшуюся работу? Ответьте! — произнес он, обращаясь к предводителю стрелков Крису (актер Юл Бриннер).

— Я и сам удивляюсь, — ответил немногословный Крис.

— Нет, вы все-таки ответьте, почему! — стал настаивать бандит.

И тут в беседу на высшем уровне вмешался помощник Криса — Вин (актер Стив Маккуин), который вместо ответа рассказал следующий анекдот:

— Один мой знакомый из Эль Пасо снял с себя всю одежду и нагишом прыгнул на громадный кактус. Я задал ему тот же вопрос — почему ты это сделал? Как вы думаете, что он мне ответил? Он сказал, что сначала эта идея показалась ему очень заманчивой!

Появившаяся спустя десятилетия на страницах популярного сайта юмора история практически один в один повторяет ковбойский анекдот из «Великолепной семерки». Что, вне всяких сомнений, является показателем того, что он действительно смешон. Как-никак несмешные истории современные юмористы способны придумывать и сами, но чтобы найти по-настоящему классный материал, волей-неволей приходится заниматься плагиатом.

Признаюсь, что сначала я недооценил этот анекдот. На первый взгляд, он выглядит классической историей про любимого героя фольклора — дурака, который, как ему и положено по амплуа, совершает разного рода идиотские поступки. Причем, раз уж речь идет о бесшабашных парнях, лишенных всяческих тормозов — ковбоях, его действия должны отличаться особой экстравагантностью, отчаянностью и безбашенностью.

На самом же деле эта история, если отвлечься от фабулы и попытаться оценить содержание, имеет достаточно глубокий, едва ли не философский смысл. В чем же, спрашивается, он заключается?

Разумеется, не в том (или не только в том), что не стоит прыгать, тем более голым задом, на кактус из окна второго этажа — равно как и любого другого, включая первый да и, пожалуй, крышу и погреб. Суть ее, на мой взгляд, в том, что люди (не только ковбои, но и представители иных, менее героических и более рутинных профессий) по своей природе склонны под влиянием эмоций ли, упрямства, простого каприза или неумеренного употребления алкогольных напитков совершать необдуманные, безрассудные, а иногда и просто безумные поступки, в которых позднее раскаиваются. И последствия этих действий могут быть достаточно серьезны, а порой и фатальны как для окружающих, так и самих действующих лиц.

Пожалуй, самое время привести несколько цитат. Сначала — одного из лучших создателей афоризмов всех времен и народов, французского аристократа герцога Франсуа де Ларошфуко. Для вящей убедительности и просто потому, что питаю слабость к этому литератору, приведу сразу несколько фраз.

Кто никогда не совершал безрассудств, тот не так мудр, как ему кажется.
Наши прихоти куда причудливее прихотей судьбы.
Миром правят судьба и прихоть.
Мы и не представляем себе, на что могут нас толкнуть наши страсти.
Ум всегда в дураках у сердца.

Постойте-ка, скажете вы. Речь в афоризмах идет о страстях, и раз уж их придумал француз, то скорей всего, о любви и пресловутом «любовном недуге». При чем тут глупый «коровий мальчик», который не стрелялся на дуэли и не свел счеты с жизнью из-за несчастной любви или карточного проигрыша, который он не в силах оплатить, а просто-напросто сел голым задом на кактус, то ли напившись до белой горячки, то ли вконец обезумев?

Так-то оно так, но есть одно «но». И это «но» кроется в законах комического жанра. Представим себе, что ковбой по имени Джо, девушка которого (допустим, Мэри) загуляла с другим ковбоем по имени Билл. Узнав об этом, Джо впал в отчаяние и, не в силах совладать с хандрою, выпрыгнул из окна десятого этажа (впрочем, были ли на Диком Западе такие этажи?) прямо на землю прерий… Ну, или как в нашей истории, за неимением десятого этажа, бросился вниз со второго и случайно (пусть даже намеренно) сел прямо на кактус.

Смешно ли это? Скорее нет, чем да, потому что нам становится жалко ковбоя Джо, который стал жертвой несчастной любви к ветреной красотке Мэри.

Анекдот как жанр смешон именно потому, что глупость персонажа в нем гиперболизирована, и его действия выходят за границы пресловутой «красной черты» нормального человеческого поведения. Мы смеемся над незадачливым ковбоем потому, что его действия глупы и абсурдны; будь в них хоть какой-то смысл (несчастная любовь, карточный долг или что-то еще — быть может, смерть кобылы или проигрыш любимой команды?), нам стало бы не смешно, а скорее грустно (спрашивается, а кто из нас не совершал идиотских поступков из-за несчастной, а иногда и счастливой любви?). И, стало быть, чтобы рассказ стал не печальной историей, а смешным анекдотом, любые хоть сколько-то разумные причины действий персонажа вычеркиваются и заменяются вымыслом и гиперболой.

Однако наша задача — найти за внешней формой, то есть сюжетом, рассказа его глубинное содержание. Как известно, кто ищет, тот всегда найдет. В конце концов пресловутый кактус, а точнее желание сесть на него — это всего лишь образ, который может символизировать собой все, что угодно: честолюбие, деньги, женщин, жадность или тщеславие. Словом, то самое «бремя страстей человеческих» о котором говорил умный герцог.

Ковбой пострадал от своей глупости или белой горячки — во всяком случае, так выглядит на поверхности. Но если попытаться разглядеть за формой содержание, в действительности он стал жертвой тирании присущих всем нам страстей (каких именно, в данном случае не столь важно).

При чем же тут, спрашивается, лимерики? Все дело в том, что у старого ковбойского анекдота был свой образчик или, если угодно, прообраз, который я нашел в сборнике «нонсенсов» британца Эдварда Лира, считающегося основателем этого жанра.

Существует несколько вариантов перевода стихотворения на русский, так что у меня была возможность выбора (переводить стихи с английского самому для меня, увы, непосильная задача). Честно признаюсь, что остановился на той версии перевода, которая в большей степени отвечала моим целям. Впрочем, смысл оригинала она практически не искажает, а точнее, делает это не в большей степени, чем остальные переводы.

Из каприза, по прихоти чисто
Леди села на куст остролиста;
О колючку порвав
И подол, и рукав,
Леди сделалась меланхолиста.

В оригинале лимерика упоминается не остролист (основа рифмы), а падуб (holly); ботаника — не моя стихия, но насколько я понял, остролист и падуб — это если не одно и то же, то родственные виды растений.

Что еще можно узнать о падубе/остролисте? Эксперты пишут, что молодые побеги падубов имеют заострённую форму, причем листья на концах могут быть цельными или изрезанными, с шипами. Шипы падубов необычайно острые и сохраняют свою остроту даже на опавших старых листьях (Эдвард Лир в своем стихотворении говорит как раз о шипах).

Так что хотя падуб и не кактус, но это достаточно злое растение, и можно только посочувствовать тем людям, которым захотелось посидеть на нем.

Очевидно, что этот лимерик в основном повторяет (точнее, предвосхищает) сюжет анекдота из «Великолепной семерки» с той разницей, что героем стихотворения была некая (скорее всего, британская) дама, а не американский ковбой, а вместо кактуса фигурировал падуб.

Но есть еще одно отличие. В анекдоте присутствует какая-никакая мораль: его герой, совершив («Из каприза, по прихоти чисто») свой прыжок и ощутив всю тяжесть (так и хочется написать — остроту) его последствий, судя по всему, в финале раскаялся в содеянном, хотя «сначала эта идея показалась ему очень заманчивой!».

Что же с дамой из лимерика? Лимерик — не басня, и обычно (да практически всегда) не содержит в себе ни каких-либо полезных для читателей выводов, ни жизненных поучений, поскольку его кредо является нонсенс как таковой. Поэтому или, быть может, потому, что ее, в отличие от ковбоя, никто ни о чем не спрашивал, странная дама молчит, несмотря на все печальные последствия своего контакта с колючим и шипастым падубом.

Впрочем, действия человека говорят не меньше, чем слова, и узнав, что после случившегося «Леди сделалась меланхолиста» (рифма с остролистом), не трудно догадаться, что она в глубине души сожалеет о своем поступке.

Мог ли этот лимерик действительно стать основой анекдота? Думаю, что едва ли, и скорее всего речь идет о простом совпадении фабулы. Хотя англоязычные авторы сценария фильма или, может быть, люди, которые еще до них придумали этот анекдот, наверняка читали лимерики Эдварда Лира. Или, быть может, обе эти истории основаны на каком-то еще более старом английском тексте — к примеру, средневековом фольклоре?

В заключение приведу еще один лимерик Лира, в котором присутствует и странная леди, и дерево (наш киношный ответ не Чемберлену, но Лиру — мужик в пиджаке и дерево, но не колючее), но, по счастью, нет столь драматичного финала, как в предыдущем.

Молодая особа из Лукки,
Пострадав от любовной разлуки,
Взгромоздясь на платан,
Спела там «трам-там-там!»
К замешательству жителей Лукки.

И еще один афоризм нашего любимого Франсуа де Ларошфуко:

Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смело делать глупости.