Философия - наука или «система взглядов»?

М.Н. Задорнов: «Умный человек — знает, а мудрый — ещё и понимает то, что он знает».

Первоначально в труды по философии включали все современные знания о мире и человеке. Но по мере развития наук философия стала принимать форму «науки наук», области знания, обобщающей научные знания. В философских словарях последних советских лет можно было прочитать что-то подобное: «Философия — это мировоззренческая наука о наиболее общих законах развития природы (окружающего мира), человеческого общества и мышления». По крайней мере, чётко и ясно.

Ознакомление российских философов за последние 20 лет с трудами своих западных коллег, да ещё и попытка играть ту же роль в России, какую играют философы на Западе, внесла большую сумятицу в умы наших философов, так как попытки примирить массу западных философских направлений с нашим менталитетом ни к чему хорошему не привели. В одном из учебных пособий так и записано: «Дать однозначное определение философии, которое устроило бы всех, практически невозможно. Пока что проглядывается лишь общий подход: философия — это мыслящее мировоззрение (так и записано), существенное понимание, высшее ориентирование, вершинное выражение смыслов и ценностей, указание на стратегическую цель нашего пребывания в мироздании».

И эту смысловую окрошку изучают наши студенты и аспиранты, по-прежнему сдают экзамен кандидатского минимума. А зачем? Если философия — не наука, а некий сборник знаний, набор смыслов и т. д., зачем это изучать в вузе? Именно поэтому в некоторых наших вузах введён предмет «философия науки», тут, по крайней мере, всё более-менее ясно.

Для чего всё это проделывается? Появилось и широко культивируется мнение, что определение философии как «науки о наиболее общих законах развития» — это архаизм, подлежащий устранению из современного философского языка (как будто такой существует). Ну, и для чего это? На мой взгляд, для того, чтобы иметь возможность доказать любую нелепицу, выдавая эти доказательства за научные знания (и подобных трудов — пруд пруди). То есть создана возможность ни на чём не основанными, ненаучными методами доказывать что угодно для пользы правящего класса, выдавая это за научные изыскания.

И вообще стали модными дискуссии о том, что философия — не только наука, а может быть, вообще не наука. Всё чаще в текстах по философии употребляются перечисления — философия, наука и т. д., то есть упорно навязывается мысль, что философия — не совсем наука или просто не наука (иначе как к ней привязать религию и всякую болтовню). Вообще, очень часто в ответ на вопрос «что такое философия?» можно прочитать, что определение философии — это один из основных вопросов современной философии и представляет собой серьёзную проблему. То есть люди всерьёз заявляют, что они не понимают, чем занимаются. А как иначе это истолковать?

А чтобы понять, чем же всё-таки занимаются философы, по крайней мере — профессиональные философы, придётся вернуться к истокам. И если философия — это любовь к мудрости, стремление понять сумму знаний, накопленных об окружающем нас мире, то основным становится другой вопрос — о соотношении мудрости и знания. Ибо ещё Леонардо да Винчи сказал: «Мудрость — дочь опыта».

Ректор МГУ, академик РАН В. А. Садовничий в одном из своих докладов, посвящённых философии, разъяснил: «Вообще говоря, мудрость — это „большой опыт“, опыт многих поколений, который накапливался и проверялся веками и тысячелетиями». И, в то же время, мудрость не сводится к сумме накопленных знаний, ибо, как сказал Гераклит, «многознание уму не научает». В этом и заключается тонкая, но важная грань, отличающая знания от мудрости. Знания — это нечто всегда конкретное, даже если это знание о религии, оккультизме и т. д. А мудрость — это стремление к пониманию, осмыслению знаний.

Такое представление о взаимоотношении знаний и мудрости привело В. А. Садовничего к пониманию различий между ними. Если знания, будучи конкретными, носят интернациональный характер, то мудрость, как понимание знаний, связана не только с формальным знанием, но и с интуицией, озарением, художественным восприятием, даже с верой, и в этом смысле мудрость глубоко национальна, так как представители разных народов по-разному понимают окружающий их мир. Именно поэтому труды русских философов так разительно отличаются от западных, а иностранцы, изучая русских по произведениям наших великих писателей, никак не могут понять «таинственную русскую душу». В основе этой таинственности и непонятности лежат разное понимание смысла жизни и великий русский язык, сутью которого является не столько информационная, сколько эмоциональная окраска, что позволяет представлять окружающий нас мир во всём его многоцветье.

Западные люди, будучи исключительно деловыми и практичными, настолько обкарнали свой язык, полученный от ариев — кельтов, что он стал в основном передавать однозначную информацию. А русский язык, впитав в себя многоцветье языков Востока, ещё больше приобрёл эмоциональную окраску. Поэтому западный человек, даже в совершенстве изучив русский язык, с таким трудом нас понимает. Например, задав вопрос, он никогда не поймёт полученный ответ в виде: «да, наверное, нет», хотя русскому человеку всё тут ясно. Отсюда и представление о «таинственной русской душе», которую так трудно понять. Ну, и разница в менталитете. Западный человек — по преимуществу индивидуалист, а русский — по преимуществу коллективист, поэтому и восприятие одних и тех же событий — разное.

Всё здесь сказанное приводит нас к пониманию, что философия — это обобщение, осмысление того, что человечеству, по преимуществу через науку, стало известно об окружающей нас действительности и о человеке, существующем в этой действительности. А поскольку человек делает это обобщение в соответствии со своим менталитетом, и получается такое разительное отличие между западной, русской, восточной и т. д. философией.

Но есть, есть одно направление в философии, придающее ей все черты науки. Это диалектический материализм, который по своей сути интернационален. И интуитивно понятен людям любой национальности. Потому что он обладает, как и любая наука, собственной аксиоматикой, обобщением в виде научных законов и приложением к практике. И пожалуй, только диалектическому материализму можно присвоить определение «наука наук».

Конечно, любителям «пофилософствовать» неуютно в рамках подлинной науки, каковой является диалектический материализм, ну так для этого им пригодятся десятки, а то и сотни других «философских направлений», в которых отсутствуют ограничения, присущие науке. Тут, как говорится, «вольному — воля, а спасённому — рай». Только не надо выдавать свои бредни за истину в последней инстанции. Истина — это ведь научный термин.