• Мнения
  • |
  • Обсуждения
Вадим Гарин Мастер

Как жилось в СССР в хрущёвские времена?

Часть 3. Книги и журналы

Начало студенческой жизни проходило практически одинаково у всех моих друзей-товарищей — весело и беззаботно. Бывших школьников охватило чувство щенячьего восторга перед новой студенческой вольной жизнью, а я просто «купался» в ней.

Фото: youtube.com

Перейти к первой части статьи

В годы советской власти музыканты и спортсмены в вузах были на привилегированном положении, а я ко времени поступления был музыкально образован, играл в двух музыкальных коллективах института. В общем, был если не первым, то и не последним «парнем на деревне». В ту пору до меня доходило с трудом, что главное — это учеба, а не тра-та-та и хи-хи-х, как говорила моя бабушка.

— Не продуди главное! — постоянно напоминала она мне.

Диксиленд ансамбля «Весна». Автор крайний слева
Диксиленд ансамбля «Весна». Автор крайний слева
Фото: Вадим Гарин, личный архив

Но понимание этого главного пришло ко мне не сразу, и я научился сочетать учёбу и это, такое приятное, тра-та-та. Уже последнюю сессию второго курса я сдал на отлично и до конца учёбы не получил ни одной четвёрки!

Были ли мы политизированными в Хрущёвские времена, как сейчас? Думаю, нет. Мы живо интересовались происходящими событиями, обсуждали их в своём кругу. Однако молодёжь, впрочем, как и сейчас, больше занималась собой, особенно не вникая, что происходит вокруг. Я записывал значимые события (дневника не вёл), и со школьной скамьи накопилось больше десятка тетрадей заметок, которые мне позже сослужили добрую службу в занятиях литературой.

Для меня главным в то время стала музыка и литература 60-х. Я рано начал читать и в пять лет прочёл все сказки, которые были в библиотеке лесотехнического института. Мой дедушка — старейший профессор и один из организаторов института, поэтому мне разрешали брать книжки по его формуляру.

Любимыми книжками в дошкольную пору стали (трилогия) «Детство. В людях. Мои университеты» М. Горького и «Повесть о настоящем человеке» Б. Полевого. Эти книги мне дарила бабушка на дни рождения. Это были замечательно изданные книги с хорошим крупным шрифтом, особенно повесть Полевого: большой формат, твёрдая голубая обложка и рисунки, проложенные папиросной бумагой. Я не только читал, но любил держать книги в руках, гладил их, рассматривал иллюстрации, даже нюхал корешки книг!

Ко времени поступления в институт я уже прочёл русских и многих зарубежных классиков. Читал запоем. Если Чехов, то от первого тома по двенадцатый. Если Бальзак или Драйзер — то весь насквозь, и так далее. Не останавливали ни толстенные тома трилогии «Титан, Стоик и Финансист», ни серьёзные книги по философии.

50−60-е годы часто называют бронзовым веком русской литературы. Думаю, что это справедливо. Я не читал — я «глотал» всё подряд.

В советские времена так называемой оттепели (И. Эренбург) многие получили возможность знакомиться с произведениями ранее запрещенных писателей и поэтов, таких как М. Зощенко, А. Ахматова, М. Цветаева, М. Булгаков (Театральный роман в «Новом Мире») и др. Почему они были под запретом — мне непонятно до сих пор.

Всё моё окружение жадно читало. По рукам ходили книжки Самиздата (Пастернак в первую очередь с «Доктором Живаго» и мемуары Е. Гинзбург, Шаламова, публицистика, запись процесса над Бродским и др).

В 1955—1956 появилось множество новых журналов: «Юность», «Москва», «Молодая гвардия», «Дружба народов», «Урал», «Волга» и др.

Жутко востребованным стал толстый литературный журнал «Новый мир». В те годы его возглавил А. Т. Твардовский. Там я впервые познакомился с «деревенской и лейтенантской» прозой.

Открытием для меня стали: Бондарев, Астафьев, Дудинцев, Солженицын, Аксёнов, Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина, Белов, Абрамова, мой земляк Троепольский, Тендряков и др.

Колоссальный общественный резонанс имела публикация в журнале Твардовского рассказа А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» 17 ноября 1962 г.

Журнал рвали на части друг у друга, и достать его было непросто. Я «проглотил» за считанные часы. С этой книги началась для меня особая лагерная литература, которая в стране развитого социализма подрывала веру в коммунистическую идею.

Зимой 1963 г. у нас в фойе института рядом с лестницей на второй этаж располагался книжный киоск, где продавались книги и канцелярские принадлежности. Утром доставка привезла свеженькие, пахнущие типографской краской книжки Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Книга была маленького нестандартного формата, но с твердой обложкой.

Сразу выстроилась огромная очередь из студентов и преподавателей от кафедры химии в конце коридора до вестибюля. Отстояв час с небольшим, я купил книжку. Попросил две, но давали только одну в руки. Мне очень повезло. После меня книг хватило на шестерых! А в городе в свободной продаже книгу Солженицына я не встречал.

К сожалению, книжка у меня не сохранилась: дал кому-то почитать…

Лагерный сюжет «Денисовича» и информация, заложенная в повести, были интересны, а язык Солженицына мне показался бедным, тяжелым и корявым, да и к тому же имел невообразимые обороты речи и слова. Книга как художественное произведение в целом мне не понравилась — к тому времени на основе прочитанного у меня уже появился определённый литературный вкус.

Это впечатление и впоследствии не было разрушено от прочтения других произведений Солженицына, особенно «Архипелага ГУЛАГ». Он носит преимущественно публицистический характер. Никаких художественных составляющих в его литературе я не обнаружил. Про себя я даже назвал его антикоммунистическим бухгалтером, а «Архипелаг» — сборной солянкой, и это мнение осталось до настоящего времени.

У Солженицына единственная задача доминирует во всех произведениях: показать сволочизм советской власти, который он рисует одной черной краской — никаких полутонов. Постоянная шумиха вокруг его имени, как мне кажется, имеет привкус шоу. Даже из своего возвращения на родину он сделал пышный спектакль с поездкой по стране в шикарном вагоне (интересно, кто оплатил это путешествие?), с последующим выступлением в Думе и назиданием «Как нам обустроить матушку нашу Россию»! Конечно, кто же кроме Солженицина знает, как ее, сердешную, обустроить? Прямо пророк Исайя!

Позже, когда я познакомился с другими авторами, пишущими на лагерную тему, мнение о Солженицыне только укрепилось. Первой после «Денисовича», действительно потрясающей книгой, которую я прочитал в Самиздате на лагерную тему, была книга Евгении Гинзбург (мать В. Аксенова) «Крутой маршрут».

Вот это действительно замечательное произведение! Оно и документально, и потрясающе художественно. Ей веришь сразу и безоговорочно. Вот кому надо было дать Нобелевскую премию! Но Гинзбург премию не выпрашивала и ничем себя не ангажировала, а присуждение Нобелевских премий превратилось в политическое мероприятие.

После Солженицына мне попала книга Б. А. Дьякова «Повесть о пережитом» — об «Озерлаге». Это настоящее художественное произведение, несмотря на то что в нем описываются реальные события и сохранены подлинные имена героев. Хотя в повести есть еще остатки прокоммунистического пафоса, в целом она читается на одном дыхании.

Впоследствии повесть в печати критиковали за неточности и недомолвки, обвиняли автора в сексотстве. Даже имя Дьякова в конце 90-х стало одно время нарицательным после публикации в журнале «Огонек» № 20 за 1988 год. Но если это даже является правдой, то нисколько не умаляет достоинств его произведения. Никто не знает ни обстоятельств, ни роли Дьякова в судьбах других его товарищей по несчастьям.

Во всяком случае, я не читал, что по его доносам кто-то пострадал. Что же касается верности коммунистическим идеалам, то это только говорит о порядочности и неосведомленности Дьякова в истории вопроса. После ХХ съезда КПСС, где было сказано, что Сталин — это плохо, нам всем усиленно насаждалось, что Ленин — это хорошо. Дьяков считал единственно правильной социалистическую идею и был недалек от истины. О взглядах Дьякова лучше всего процитировать выдержку из его беседы с журналистом (опубликовано в № 9 журнала «Ветеран» за тот же злополучный для писателя 1988 год):

— Находясь в лагере, я, в отличие от Солженицына, наряду с негодяями встречал людей, не потерявших веру в силу ленинской правды, в конечное торжество социальной справедливости. Солженицын же все видел в черном свете.

В заключение беседы Б. Дьяков выразил надежду, что его произведения будут переизданы, поскольку в Госкомиздат поступает много писем с этой просьбой.

Возвращаясь к Солженицыну, должен сказать, что он, как никто, ревниво относился к собратьям по перу и всегда норовил лягнуть побольнее. В «Архипелаге» он с видимым удовольствием пнул Дьякова. И вообще, по-моему, не было ни одной книги на лагерную тему, которая бы ему нравилась, за исключением его собственных произведений. А ведь у самого полно многочисленных неточностей и искажений действительности.

Об этом пишут многие. Это, по-видимому, понимает и сам Солженицын и в

…меру своих возможностей старается каждый такой факт аргументировать или ссылкой на документы, или, пользуясь свидетельством очевидцев, и здесь он допускает массу неточностей и ошибок. Это его беда. Архивы для него были закрыты, а возможности встретиться с бывшими лагерниками были крайне ограничены. Людей, с которыми он встречался, и свидетельства которых указаны в книге, можно по пальцам пересчитать.

Чего же в этом обвинять Дьякова? Потрясающий писатель-сиделец Варлам Шаламов, автор «Колымских рассказов» отмечает:

Такой темы, как лагеря, хватит на 10 Толстых и 50 Солженицыных. Здесь нужен труд сотен подвижников. Солженицын считает, что он сказал о лагерях все или даже самое главное. Это не соответствует действительности. Все еще предстоит сказать. Изложенное в «Архипелаге ГУЛАГ» нуждается в пояснении и анализе.

И о сексотстве. Трудно сказать, кто не сексотил в те времена, как это ни печально. Не миновала сия чаша и Нобелевского лауреата Солженицина. Вот что по этому поводу я прочитал в Интернете, в статье Ю. Р. Федоровского, кандидата исторических наук:

Пребывание в местах заключения Солженицын беллетризованно описал во многих сочинениях, например, о «шарашке» — роман «В круге первом». Hо воспринимать его тексты слишком доверчиво не стоит. В первую очередь это относится к истории с вербовкой в «стукачи».

Собственноручные показания в 12 главе «Архипелага» (да, он, Солженицын согласился, подписался на вербовку, но ни на кого не донес, ушел на этап) вызывали сомнения у всех «сидельцев». Бывший меньшевик М. Якубович, один из «соавторов», в неопубликованной статье «Постскриптум к „Архипелагу“» писал:

Если б это сообщение исходило не от самого Солженицына, я бы, пожалуй, и не поверил… Уверения Солженицына, что работники органов, не получая от «Ветрова» (псевдоним Солженицына) обещанной информации, добродушно с этим примирились и, мало того, послали этого обманщика в спецлагерь с несравненно лучшими условиями — сущая нелепица… Покрытый на Западе славой неустрашимого борца против «варварского коммунизма», сидя на мешке золота… Солженицын все-таки не знает покоя. Его, несомненно, обуревает страх… А вдруг КГБ выступит с разоблачениями и опубликует во всемирное сведение тайну «Ветрова» — каков будет удар для репутации «пророка» и лауреата? Так не лучше ли упредить, перехватить, подать разоблачение в своей версии, в своей интерпретации: да, я был секретным осведомителем, но в действительности я никаких доносов ни на кого не делал… Такова психологическая причина саморазоблачения Солженицына.

И таких темных пятен в биографии писателя немало, начиная с отчества (Исаакович), переделанного в 1936 году, и материалов следствия по его «посадке» в 1945-м, истории с его выдворением из страны.

Заканчивая эту тему, надо сказать, что не было бы Хрущева, который провозгласил Солженицына великим русским писателем (он, надо думать, знал толк в культуре?!), то еще неизвестно, чем бы закончилась его эпопея.

Продолжение следует…

Статья опубликована в выпуске 5.08.2021
Обновлено 8.10.2021

Комментарии (13):

Чтобы оставить комментарий зарегистрируйтесь или войдите на сайт

Войти через социальные сети:

  • Игорь Вадимов Игорь Вадимов Грандмастер 8 октября 2021 в 15:09 отредактирован 8 октября 2021 в 15:11 Сообщить модератору

    Доктор Живаго был знаменит только потому, что запрещен.
    Напечатали его - народ почитал и задал себе вопрос - "за что Нобелевку дали?"
    Присоединюсь к мнению Константина в той части - что тоже стукачей не люблю.
    Кстати - уважение к доносчикам на Западе - резко отличает нас от них.

    Оценка статьи: 5

  • Слава Богу. В кои-то времена прочитал о Солженицыне то, что совпадает и с моим мнением об этом человеке. Специально не пишу "о писателе", потому как никогда не понимал, как писатель может воспевать предателей своей Родины и как за это его можно возводить на писательский пьедестал (я имею в виду его роман "В круге первом", где один из главных положительных героев - ответственный работник МИДа СССР передает секретную информацию американцам).

  • Колоссальный общественный резонанс имела публикация в журнале Твардовского рассказа А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича»
    Не понимаю этой истерии, рассказ совершенно никакой. И в оценках Вадима согласен.
    Солженицын мне напоминает тех коммунистических шалав, которые жгли свои партбилеты и называли СССР империей зла. Лагерный осведомитель, низкий человек. Ладно бы молчал в тряпочку. Нет, стал из себя совесть эпохи корчить.

  • Спасибо за возврат в студенчество. На первом курсе преподаватель черчения возмущался - поеду в Москву принимать зачёт у Хрущёва, ушёл на партийную работу, не осилив черчения. Во времена молодости Никиты Сергеевича Донецкий политехнический институт был техникумом. В фойе главного корпуса института висел большой портрет Хрущева и институт носил его имя. Потом портрет убрали, название сняли, теперь ВУЗ - университет. Печально, когда - государством правит недоучка. Затем у Леонида Брежнева было законченное высшее образование. Преддипломную практику я проходил в Днепродзержинске (1961 год), где директором металлургического завода был Юрий Брежнев. На заводе его знали, как брата Леонида Ильича, и только теперь (из интернета) узнал - это был сын генсека. Не желал генсек иного.
    И ещё спасибо за развенчание культа Солженицына.

    • Леонид Котляр, Брежнева нельзя сравнивать с Хрущёвым. Хрущь, на сколько я помню, не закончил до революции даже двухлетнюю церковно-приходскую школу. Будучи уже партийным руководителем он окончил рабфак (я сам учился в вечерней школе и кажется рабфак для партийного деятеля окончить не фокус, как ему позже принесли на блюдечке диплом Промышленной Академии! Безграмотный жлоб, но очень хитрый и ухватистый. Даже Сталина удалось ему провести.
      А Солженицин не писатель - в этом я убеждён и человек он гнилой.

      • Вадим Гарин, Даже Сталина удалось ему провести
        Величайшая трагедия, когда подобная мразь жила и твАрила свои дела, а честнейших людей вроде Абакумова осуждали и убивали.
        Что касается Сталина, не ему ли принадлежит высказывание о том, что с развитием социализма классовая борьба будет обостряться?

      • Вадим Гарин, Вы абсолютно правы, Брежнев полная и положительная противоположность Хрущёву, умел ценить, беречь систему доставшейся власти. При Брежневе построены: ВАЗ, КАМАЗ, БАМ, Атоммаш. И наш город был назван его именем, затем отменили переименование. Нельзя торопиться в таких действиях, подождать не грех, например, полсотни лет. Иногда с этим смешно получается - решил вывести жену из усталости от фазенды, напел: День за днём идут года, Зори юных поколений, но никто и никогда не забудет - имя Ленин. , она продолжила и повеселела. Теперь во время парадов стыдливо закрывают это имя. Как можно историю прятать?
        Президент фирмы Хонда повторял: не копируйте самые привлекательные достижения, делайте лучше. Чем не постулат для каждого правителя?

  • Спасибо за развёрнутое повествование "о времени и о себе" . Мне нравится воспоминания тоже сидельца, известного поэта В.Бокова: " Я в уголовном жил бараке, // Какие там бывали драки ! // Как попадало мне порой. // И всё ж, ворьё меня любило, // оно почти меня не било // и кличка мне была - герой ! ...За проволокой месяц ясный //не говорил мне -ты несчастный, // но говорил мне - будь здоров." Мемуары Гинзбург читал и восхищался. ...Недавно почитал о редко вспоминаемом Рапопорте -он и воевал и был учёным. Его портфолио - готовый синопсис для кино-сериала. Оценка: 5